Умывшись, я посмотрела на себя в зеркало: бледная кожа, намокшие волосы... Да уж, ужасное зрелище. Впрочем, то, что сделала со мной Тася, немного привело в чувство, и у меня даже хватило духа с усмешкой выставить средний палец своему отражению.

– Вот тебе, а не мои страдания! Держи фак! – процедила зеркальной поверхности. – Не дождёшься!.. Ты права, Тася, мне надо жить дальше. Без него.

– Вот молодец! – подруга согласно кивнула и ослабила свою хватку. – Сейчас я тебе подправлю макияж – и снова будешь ещё та красавица!

Я покосилась и протестно выставила ладонь перед собой:

– Стоп! Не надо! Я сейчас ни для кого краситься не собираюсь!

– Отстань! – в шутку распорядилась Тася. – Тебе надо сначала успокоиться, а затем всё-таки попробовать найти его и выяснить причину отъезда.

– Ты совсем сбрендила? – воскликнула, ошеломлено приподняв брови.

– А что такого? – хмыкнув, ударила в ладоши Тася. – Ты имеешь право знать!

– Да нафиг мне это надо?! – решительно бросила я и толкнула двери туалета.

– Ну, как знаешь! – всплеснула руками Тася. – Барана переубедить сложно…

– Тася, как ты не понимаешь… Я не собираюсь набрасываться ему на шею! – снова взорвалась, взмахнув в возмущении руками. – Да не буду я этого делать! И прекрати говорить со мной об этом!

***

КИРИЛЛ

– Объявляется посадка на рейс номер девятьсот пятьдесят, – отовсюду из динамиков донёсся мелодичный, с хорошей дикцией женский голос, который перебивал общий шум в зале ожидания аэропорта.

Я неспешно встал с неудобного кресла в зале ожидания и занял очередь к стойке регистрации. Мне даже не верилось, что я улетаю из этого сибирского города, такого заснеженного зимой и такого солнечного летом. Не то что Питер… Здесь солнца много – более трёхсот дней в году, а потому он мог бы по праву потягаться в этом показателе с Ялтой или Сочи.

Рассеянно посмотрев по сторонам, стал разглядывать ожидающих людей. Мне казалось, что в толпе незнакомцев можно встретить яркие золотистые волосы и горящий взгляд Полины.

«Полина, наверное, дома», – с тоской подумал я и встал спиной к залу. Мышцы скул дёрнулись, губы сжались в одной тонкой полоске. Сердце заныло от дурацкого ощущения, что поступил как самый настоящий козёл. И, не выдержав этого испытания, всё же достал телефон и открыл галерею фотографий. Нашёл один-единственный снимок Полины в тот день, когда мы провели вечер вместе. Она, распустив волосы, стояла на мостике через ручей и мило улыбалась. Удалить это фото просто не поднималась рука.

Но тут картинку на дисплее сменил входящий звонок. Телефон долго вибрировал и не хотел замолкать, но, наконец, я поднёс его к уху и, скептически поморщившись, услышал:

– Савченко, ты что, совсем страх потерял? – грубый мужской тон напором не давал даже сказать элементарное «здравствуйте».

– Я сейчас не могу говорить, – отрезал, сохраняя спокойствие.

– Савченко, я тебя ещё раз спрашиваю: ты что, с дуба рухнул?! Ты сдурел?! Ты же наш объект бросил и свалил, сука, раньше положенного срока по контракту! – всё ещё продолжал вопить голос.

– Пётр Алексеевич, я же передал дела. К тому же, я не увольняюсь, и в случае затруднений приеду разрешить любые вопросы.

– Тебе место начальника отдела не нужно? Колька его просто так не отдаст, если увидит, что ты хреново исполняешь свои обязанности!

– Я вас предупреждал, что у меня обстоятельства. Вы сказали – подождут. Так вот сейчас они не могут ждать. Они мне жить и работать спокойно не дают, понимаете?

– Савченко, я не знаю, что там у тебя случилось и каким Макаром ты будешь выпутываться из этой ситуёвины, но я тебе одно скажу: проект полностью на твоей совести, и если что-то пойдёт не так, я тебя в это «Отдалённое место ссылки и каторги» сошлю до тех пор, пока ты мне до каждого винтика, до каждой гаечки всё нахрен не исправишь! Понял меня?!