Я ни разу не слышала, чтобы Марсель и мама ругались. Вернее, он-то постоянно ругался на нее, бил посуду. Высказывался, бывало, злость срывал за какие-то неудачи. Но она не смела в ответ произнести ни слова. Разве что приговаривала: «Не переживай, Марсель, все наладится».
Лучше не становилось.. Вслед за криками могли последовать удары и мучения. Но чаще это все происходило за закрытыми дверями их спальни. И я совершенно ничего не могла с этим сделать.
Один раз попросила ее уйти от него, развестись. Но она очень сильно этого испугалась.
– Никогда больше не говори ничего подобного, Снежана! Никогда! Слышишь? – мама кричала на меня и трясла за плечи. Помню, как я испугалась и навсегда уяснила, что мне запрещено лезть в отношения мамы и отчима.
Порой я замечала синяки на ее руках и шее. Но лицо всегда было в порядке. Марсель испытывал особое удовольствие от красоты моей мамы. И безумно ревновал, если кто-то из его людей задерживал взгляд на Лесе Айдаровой.
Ей, в свою очередь, тоже доставалось.
Но мучения рано или поздно должны были прекратиться. Год назад мама сообщила о своем диагнозе Марселю. Я переживала, что он воспользуется ее состоянием и замучает ее. Но, на удивление, он напротив, сделал очень многое, чтобы она выздоровела. Может, чувствовал свою вину за то, что она заболела?
Правда, мама сама будто сопротивлялась исцелению. Ее организм слишком устал. А Марсель просто переключил свое внимание на меня.
Но пока мама была жива, он все же контролировал себя. А две недели назад в день похорон начался ад…
Крики, угрозы – ежедневно. Приставания, когда пьян, а вчера… Вчера он просто расстегнул свою ширинку, достал свой член и приказал его обслужить. Выбор следующий – или пойти побираться на улице, или стать его персональной шлюхой.
Я сделала свой выбор. Правда, уйдя от зависимости от Айдарова старшего, попала в зависимость к Айдарову-младшему.
Но Руслан не такой, как отец. Хотя… разве я хорошо его знаю? Но не могу верить в то, что он способен на те же виды мучений, что и Марсель. Руслан классный. Я завидую девушкам, на которых он обращает внимание. Безумно ревную, да. Когда он сказал, что позовет эту свою Кисоньку на ужин, я едва сдержалась, чтобы не ударить его, хотя, конечно же, этому амбалу едва ли будет больно. Смотрит на меня обжигающе. Прижимается своим горячим обнаженным телом, а потом со спокойной душой говорит про свою Лизу.
План мести приходит почти сразу. Лиза точно забудет дорогу к дому Айдарова. Нечего ей на моего Руслана рот разевать.
Моего Руслана… Я слишком самоуверена. Но я уверена, что даже финт с совместным ужином с Лизой – чтобы меня позлить. Ничего, Русланчик, я устрою тебе веселье.
– Давай припаркуемся на крыше, – прошу Руслана, когда мы подъезжаем к самому большому торговому центру в Уфе. Он будто вделан в небольшую гору, но на парковке, на крыше просто невероятный вид. Мы с мамой, бывало, специально заезжали сюда, чтобы насладиться.
Показываю ему, как сюда доехать, потому что мы чуть не промахнулись и не свернули на наземный паркинг.
– А ты на права так и не выучилась? – спрашивает Руслан, выкручивая руль, чтобы заехать на самый верх.
– Некогда было. Учеба. И мама…
– Чем она заболела?
– Рак. Из второй стадии он очень быстро перерос в третью, а потом и в четвертую. Мы год боролись за ее жизнь. Говорят, если бы обнаружили раньше, то она бы выжила. Но…
– Мне очень жаль, Снежана. Леся была прекрасной женщиной, и я уверен, что мамой тоже, – вдруг серьезно говорит Руслан. Нашел время и место!
Я отворачиваюсь к окну и смотрю, на машины, выстроившиеся в ровный ряд на крыше. Дождь немного прекратился, но пасмурное небо темными кляксами закрывает солнце. Раньше я любила осень. А сейчас я в ней осталась одна. И вряд ли когда-нибудь забуду несчастье и горе утраты, произошедшие со мной в это время года.