– Тебе помочь? – не обращая внимания на Леона, я спрашиваю.

– Не нужно, – отвечает: – Давай, бро, поднапряги коленочки!

Он говорит это хоть и в шутку, но с теплотой, на что старший, пытается попасть ему по голове под затрещину, но с треском проваливает свою затею.

– Ладно, я сам, – усмехается он, и отталкивает брата, виляющей походкой направляясь на выход из моей комнаты.

Вздернув бровь, провожаю его взглядом.

– Сказка, кончай пялиться, а то я напомню…

Лениво, заплетающимся языком он говорит, а мне хочется бросить в него настольную лампу.

Демид стоит, расставив руки в бока, и тоже смотрит на удаляющегося брата. Ощущение, что он искренне за него переживает. И не потому что, я слышала их шептания после обеда, а потому что это читается в парне.

– У меня просьба, – начинает он, глядя на меня серьезно и осторожно, как никогда: – Моя, даже ему знать необязательно, если он не вспомнит эту ночь.

Хмуро всматриваюсь в парня, и, честно говоря, сомневаюсь, смогу ли я помочь. Во-первых желание, во-вторых, возможности.

– Что нужно?

– Об этом никто не должен знать. Обычно, когда он пьян, он не появляется, потому что знает отца. Если отец узнает, то… в общем, не надо, пожалуйста.

То, насколько парень впрягается, вызывает восхищение, если бы только это ценил бессердечный гад.

– Не вопрос, – отвечаю, не только из-за восхищения, а и потому что сама не готова лезть в семью, в которой видимо уже есть свои жесткие условности.

– Спасибо, сестренка, – лицо Демида сразу же светлеет: – Пойду проверю его…

– И часто он так пьет?! – хмуро спрашиваю в его спину.

Он останавливается на секунду, а затем глухо отвечает.

– В этот день всегда.

В растерянности наблюдаю, как он выходит, а сама теряюсь в догадках. Может это страдания от неудавшейся любви? Или, не знаю, его бросили? С таким-то характером, немудрено.

Просыпаюсь от будильника, и если честно, хочется выкинуть его и забраться под множество подушек, покрытых одеялом.

Да, настрой явно не очень, но мама должна будет прийти с минуты на минуту, если наши ритуалы не изменились вместе с переездом.

Лежу в ожидании, даже самой интересно, как это теперь будет в этом огромном доме. Учитывая, что мы все сразу же здесь остались, а глава семейства Астаховых взял на себя доставку вещей и прочего.

Раньше маме достаточно было крикнуть, да голос поднапрячь, но я все равно слышала. Теперь же надо пройти не десять метров…

– Лера, – слышу, как дверь открывается, и отчего-то улыбка растягивается на моем лице.

Она явно проснулась уже давно, одета в домашний комплект, и держит кружку кофе в руке.

– Это я так понимаю, стабильно, – говорю я, потягиваясь на кровати.

Она усмехается, и качает головой.

– Дима встает рано, а с ним и я… – делится она, пока я сажусь на кровати.

– Мам, – ночной эпизод всплывает в голове и я все же решаюсь спросить: – А что случилось с его бывшей женой?

Она проходит в комнату, и ставит чашку на туалетный стол, а затем распахивает шторы, впуская в комнату солнце.

– Они развелись много лет назад, – отвечает, вроде бы даже не напряженно.

– А, – тяну я в замешательстве: – И они даже не встречаются?

Мама оборачивается на меня и хмурится.

– А что?

– Ну, – пытаюсь найтись с ответом: – Все таки дети взрослые уже, наверное не общаются, да…

– Да, – кивает она, поджимая губы: – Давай, опоздаешь. Я попросила ребят тебя довезти.

Снова валюсь на кровать, и даже рычу. Но она не дает выказать недовольство, грозно смотрит в ответ.

– Лера, пока ты не познакомишься…

– Ладно, ладно, – встаю с постели, пряча свое настроение, и все-таки двигаюсь в ванну.

Вещи еще не все здесь, лишь часть, и я надеюсь, что мама будучи здесь не примется за распаковку. Наскоро умывшись, оставляю на щеках пару мазков румянами, и вытянув из чемодана какую-то клетчатую рубашку с лосинами, я выхожу из комнаты.