Я делал вид, что мне все равно, что она там рассказывает. Разглядывал обувь и собственные пальцы. Даже не пялился на балеринку, хотя очень хотелось поднять глаза. Рассмотреть ее как следует на этот раз, но понимал, при Морозове лучше даже не встречаться с ней взглядом.

Их учат актерскому мастерству, да? Потому что она не похожа на патологическую лгунью, а так они ведь типа артисты, а не просто так носятся в этих своих странных юбках и жутких лосинах, как у Барашка. Наверняка учат.

Она даже ходит иначе. Не как обычные люди.

Ее движения настолько плавные и мягкие, что кошки и те рядом с ней выглядят угловатыми неумелыми охотницами. При виде ее тонкой талии и невероятно длинных ног я не могу не думать о том, как она может двигаться еще. Не только в танце.

Достаю телефон и мельком гляжу на время. Успеваю.

Привычно проверяю сообщения, но там пусто. Маяк ничего не пишет. Наверняка длинные языки уже донесли, и он знает про мою короткую отсидку. Так что, может быть, мое участие в гонках накроется медным тазом.

Стоит заметить выбившиеся из-под вязаной шапки светлые пряди, и я ускоряюсь, чтобы обогнать незнакомку в узком сером пальто. Ну а вдруг повезет? Все-таки в ту сторону еду.

Но это, конечно, не Юля.

Пересаживаюсь на другую ветку и проверяю электронный билет и время начала. В десятый раз за вечер. Да, я не опаздываю. Переживать не о чем. И конечно, вернусь до полуночи, ведь заканчивается все около десяти.

«Бро9, какие планы?» – вдруг приходит месага от Луки.

Набираю, но потом стираю. Пусть никто не знает об этом. Как будто это только моя тайна, а она будет танцевать только для меня в пустом зрительном зале.

Конечно, это неправда, и только в моих мечтах, которую ночь, все именно так.

Лука видит, что сообщение просмотрено, поэтому молчать нет смысла. Достанет же. Пишу «Отвали. Не сегодня». Наверняка хочет позвать на очередную вписку.

Это моя жизнь, и я обязательно к ней вернусь. Но завтра.

А сегодня я иду на балет.

За девятнадцать лет я ни разу не бывал в Александринском театре. В школе нас водили на спектакли, но я ничего не запомнил. В очереди в одиночестве среди разряженных зрителей чувствую себя странно.

В очередной раз благодарен пандемии за маску. С ними я почти сросся, не знаю, как буду жить после, когда больше не надо будет скрывать свое лицо. Если такой момент вообще наступит…

Людей немного. Всех пропускают через металлодетектор, осматривают вещи и разрешают идти к гардеробу. А меня, разумеется, просят отойти в сторону. Как будто у меня на лбу написано, кто я такой.

– На балет пришел, парень? Сам? А почему?

Вру, что пришел посмотреть на свою девушку, она балерина. Но второй охранник особенно въедливый, просит снова просветить рюкзак и обыскивает меня по второму кругу. Очередь уже зашла, и кроме нас больше никого нет.

– Да отпусти ты, парня, Сергеич, сейчас уже третий звонок. Его ж не пустят.

Меня уже обсветили и обыскали, но Сергеич не слушает напарника. Все прикидывает, куда я запрещенные вещества дел. Мимо идут последние разодетые мужчины и женщины в мехах и драгоценностях. И тут я, в джинсах и батнике. Ну не мог же я рубашку надеть? Мама бы сразу заподозрила неладное. Только и мог, что джинсы надеть без дыр на коленях, уже прогресс, но Сергеича этим не проймешь.

Понятно, что мой внешний вид отличается от остальных зрителей, но я всего-то и планировал, что на балеринку в ее естественной среде одним глазком глянуть, а не фланировать10 тут с видом петербургского интеллектуала.

– И как звать твою девушку? – сбрасывает последний козырь охранник.

Фамилии под афишами я изучал особенно пристально, даже звонил в театр, чтобы выяснить, точно ли в спектакле принимает участия та, что мне нужна. Но сейчас все другие имена вылетели из головы, а придумывать какую-нибудь «Олю Иванову» чревато. Могут развернуть на месте.