– Я сказала что-то смешное? – грубее дёргаю галстук.

– Ты просто очень смешно высовываешь кончик языка и прикусываешь его, когда сосредоточена.

Я в курсе своей глупой привычки, но замечание Матвея меня выбешивает, поэтому я, не задумываясь, отвечаю:

– А ты забавно спишь. Без трусов.

Каждый мускул в теле Старцева напрягся. Я почувствовала это, случайно прикоснувшись к его груди, когда застёгивала пуговицу на рубашке.

– Ты подглядывала за мной? – вкрадчиво спросил Матвей.

– Больно надо. Дверь просто была открыта, а я проходила мимо.

– И решила попялиться?

– Решила, что раз уж ты видел меня в нижнем белье, что мне мешает глянуть на тебя?

– На меня без нижнего белья? – он криво усмехнулся, но я видела, что ему не понравилось, что я ему сказала.

– Расслабься, – я туго затянула галстук и притянула Матвея ближе к своему лицу. Он от неожиданности покачнулся. – Я лишь видела твой зад.

Он сжал мои руки, и от этого прикосновения по моему телу пробежал разряд, взявшийся непонятно откуда. Матвей приблизился ко мне на опасное расстояние, всё ещё вцепившись своими сильными пальцами в мои ладони, и ехидно спросил:

– Ну и как он тебе?

– Кто? – растерянно спросила я, всё ещё сосредоточенная на незнакомом мне ощущении от того самого разряда.

– Мой зад. Могу поспорить, что голого парня ты ещё ни разу не видела.

– Да пошёл ты! – я оттолкнула Матвея и захлопнула перед ним дверь, даже не пожелав удачи.

От его нахального прикосновения ко мне, меня потряхивало, как я поняла, от неприятного ощущения. Или наоборот? Нет. Слово «приятно» и Матвей несовместимы, по крайней мере, когда эти два слова касаются меня. Даже моё тело ощущает ту неприязнь, которую испытывает к нему моя душа.

Зайдя в ванную, я помыла руки с мылом, и дрожь отступила. Но мысли о этом неприятном прикосновении быстро сменило воспоминание о голой и упругой заднице моего брата. И почему мне в голову лезет всякая дрянь? Мне совершенно не интересен Матвей, просто вид голого мужского тела вызывает во мне некоторое любопытство, с которым мне тяжело справиться. Всего лишь. И дело вовсе не в Старцеве.

Решив, что данное оправдание является совершенно уместным, я принялась усердно чистить зубы.

Несмотря на то, что утром казалось, будто пойдёт дождь, к полудню выглянуло солнце, а туч и след простыл. Несколько часов я просто лежала на кровати, смотря сериал и жуя сырный попкорн, пока мне это не надоело. До сих пор Матвея да и родителей не было дома, и я решила, что это идеальное время, чтобы помыть свой мотоцикл, который после каждой гонки пребывал не в самом лучшем виде, а я не мыла его уже несколько дней. Надела короткие джинсовые шорты, клетчатую рубашку, низ которой подвязала на животе, и с ведром холодной воды и тряпкой, ушла в гараж.

Мой красный железный красавец стоял во мраке и ждал своего часа. Выкатив его на лужайку, я принялась усердно тереть его мыльной водой, изредка косясь на мотоцикл Матвея, что пребывал ещё в более ужасном состоянии, чем мой. Интересно, братец хоть иногда его моет? Или он предпочитает, чтобы его железный друг сгнил от грязи? Так стоп. Я на секунду замерла. На чём тогда уехал Матвей, если его мото стоит себе в моём гараже? Никакой его машины за два дня я так и не увидела. Может, на такси? Я хмыкнула, закатив глаза. Ну и какая мне разница? Пусть хоть пешком ходит, мне фиолетово.

Домыв свой мотоцикл и обтерев его сухой тряпкой, я закатила его обратно в гараж и со злостью прорычала: мне не давало покоя, что мотоцикл Матвея находится в столь удручающем состоянии, в отличие от моего. Издав недовольный возглас, я поменяла воду, вернулась в гараж и принялась отмывать двухколёсный транспорт Старцева. Ну и зачем мне это нужно? Не знаю. Просто к мотоциклам я отношусь, как к живым организмам, и неважно – мой или чужой. За техникой нужен уход, и думаю, что мотоцикл Матвея был мне очень благодарен, когда пару раз сверкнул чистотой в лучах уже заходящего солнца. Надеюсь, что и его хозяин не скупится на благодарность.