Хотя по поведению Яна не скажешь, что он слишком уж рассудительный.

Ладно, пусть за здравомыслие в нашем тандеме отвечать буду я.

На обед Ян не появляется, как и на ужин. Сваливает на три часа, а возвращается уже ближе к полуночи.

Я лежу в кровати, слушая, как он передвигается по своей комнате. Дверь на балкон открыта, так что мне даже не приходится прислушиваться. Ян негромко включает музыку.

У меня по коже прокатывается волна дрожи.

Я помню эту музыку. Помню, насколько сладкие и горячие поцелуи под нее умеет дарить Ян. Как все мое тело было объято огнем, когда он прижимал меня к себе.

Мы ни разу не зашли дальше поцелуев, но их было достаточно, чтобы я плавилась в руках Вебера.

Тело окатывает жаром. Сглатываю, пытаясь смочить мгновенно пересохшее горло. Приходится сжать бедра, чтобы унять тянущую боль внизу.

А еще долбаные бабочки… Как же давно я не ощущала их! Как давно мое дыхание не сбивалось от одной мысли о парне!

Только вот какого черта все это происходит, когда за стеной находится Вебер, а не мой парень?!

Вздохнув, встаю с постели, чтобы тихонько прокрасться по балкону к комнате Яна и поговорить с ним. В конце концов, нам придется как-то сосуществовать в этом доме. По крайней мере, пока и он, и я тут гостим.

Останавливаюсь у приоткрытой балконной двери и замираю. Ян передвигается по комнате в одних низко сидящих джинсах. Практически весь торс забит татухами. Пресс как стиральная доска. Плечи настолько широкие, что у меня не хватит рук обнять его за них.

Ян останавливается у письменного стола. Снимает с шеи длинную цепочку с каким-то кулоном, а потом расстегивает джинсы и, сняв их, небрежно бросает на кресло. Мои губы приоткрываются, когда я вижу, как его стояк оттопыривает ткань боксеров. Ян обхватывает ствол рукой прямо через трусы, и, зажмурившись, упирается одной рукой в стол.

Из меня непроизвольно вырывается негромкий стон, и Вебер резко поворачивает голову в сторону балкона. Сорвавшись, несется прямо сюда. Я разворачиваюсь, чтобы сбежать, но он хватает меня за руку и, дернув на себя, впечатывает спиной в каменную грудь.

Ян

Я гонял на своей тачке.

Попытался склеить девушку. Даже усадил ее к себе в машину и начал целовать. А потом… выгнал. В смысле, подвез домой и оставил ее там.

Потом снова гонял.

Один, без пацанов.

Мне хотелось побыть наедине со своими мыслями. Думал, это поможет их упорядочить.

Типа вернет мне здравый рассудок.

В конце концов, не мне диктовать бате на ком жениться. И так уж сложилось, что дочкой его избранницы оказалась именно Настя.

Блядь, как меня рвало в клочья, когда я увидел, как она поцеловала того мудака! Я думал, разнесу к херам дом Матвеева, у которого была вечеруха.

История ваще была дурацкая. Насте кто-то сказал, что я переспал с Ружинской. Та, даже не спросив меня, решила отомстить и поцеловалась с Борисовым.

Вроде херня, да? Ну поцеловалась. Можно было поговорить и замять.

Но меня тогда так взъебало то, что она не поговорила со мной! Что поверила какой-то клуше и погнала мстить!

Я как представил себе, что буду целовать ее после того, как у нее на языке побывали слюни Борисова, чуть не блеванул.

Ну и на волне ярости наговорил ей всякого. При всех. Называл шлюхой. Говорил, что хотел ее только трахнуть. Но даже для этого она типа не годилась.

Нес эту пургу, а у самого внутренности скручивало от боли. Видел в ее глазах такую же, и становилось все хуже. А я, долбоеб, не мог понять, почему не приходит облегчение, и продолжал оскорблять девушку, в которую влюбился. Впервые, блядь, в жизни!

Из дома Матвеева уходил с какой-то сучкой в обнимку. Чувствовал на себе прожигающий взгляд Насти, наполненный болью, которую я помножил на несколько раз, и все равно тащил эту курицу к своей тачке.