За последние триста лет в западной культуре были и контрдвижения, попытки заново легализовать экстатические переживания, но в целом они происходили на низовом уровне. Были методизм, пятидесятничество и другие экстатические формы христианства. В основном это были движения среди рабочего класса, интеллигенция высмеивала их. Был политический экстаз национализма, начиная с Французской революции и заканчивая Третьим рейхом. Но все это закончилось не очень хорошо. Восторженная толпа в Нюрн берге навсегда связала экстаз в умах интеллектуалов с тем, что Густав Лебонн называл «безумием толпы». Наконец, было Возвышенное в романтизме – отдельный человек, испытывающий потрясение при встрече с искусством или природой. Эта была наиболее интеллектуально авторитетная форма экстаза, но при этом крайне индивидуалистичная, довольно элитарная и не особо трансформирующая. Переживая Возвышенное, романтик всегда находится на грани утраты контроля, но никогда полностью его не теряет (никто не захотел бы устроить сцену в галерее).

Самое значительное возрождение экстаза случилось в 1960-х, когда экстатические практики неожиданно ворвались в массовую культуру. Писатель Мэрилин Робинсон предположила, что 1960-е стали Третьим великим пробуждением, сопоставимым с религиозным возрождением во время Первого великого пробуждения в середине XVIII века и Второго великого пробуждения в середине XIX века[20]. Робинсон отмечает, что экстаз вновь появился в черных церквях в Америке и потом распространился в других христианских течениях. Но эта вспышка не ограничивалась только христианством. Философ Чарльз Тэйлор предполагает, что «мы сейчас живем в эру духовной сверхновой, своеобразном прогрессирующем плюрализме в духовной сфере». Восточные медитативные практики, такие как випассана, йога, тантра, трансцедентальная медитация и кришнаизм, были принесены на Запад в 1960-е и привлекли огромное количество последователей. Духовность нью-эйдж процветала благодаря викке, телеме, неошаманизму, космотеизму и Движению за развитие человеческого потенциала. Широко доступны стали психоделики. Сексуальная революция побуждала людей искать совершенного оргазма на вечеринках свингеров и в БДСМ-клубах. Люди стремились к эффекту погружения на хэппенингах, в экспериментальном театре и в андерграундном кино. Рок-н-ролл заимствовал экстаз у черных церквей пятидесятников, секуляризировал его и принес белым представителям среднего класса. Даже спорт стал средством выхода за пределы собственного «я»: люди открыли для себя серфинг, скалолазание и джоггинг как один из способов отключить голову. А развитие массового мирового туризма позволило бэкпекерам искать себя в Непале, на Ибице, на Ко Па Гане или в джунглях Перу. В тот момент в обществе существовала широко распространенная потребность утратить контроль, выключить ум, найти свое подлинное «я», искать интенсивных переживаний.

Мы все еще ощущаем последствия этой суперновой. Она надолго изменила наше отношение к сексу, наркотикам, религии, поп-культуре, медитации и, через все это, к экстазу. В результате, в то время как число посещающих церковь неуклонно снижается, национальные исследования отмечают рост экстатических переживаний. В 1962 году 22 % американцев сказали в опросе Института Гэллапа, что у них был «религиозный или мистический опыт». К 2009 году эта цифра выросла до 49 %. Шестидесятые сделали нас более открытыми экстазу – и атеистов тоже. Кристофер Хитченс сказал перед смертью: «Я материалист… но все же есть нечто за пределами материального, или не полностью состоящее из материального, то, что вы могли бы назвать Сверхъестественное, Трансцендентное или Экстатическое… Это можно почувствовать в некоторой музыке, пейзажах, определенных творческих работах; без этого мы были бы всего лишь приматами»