– Тут ведь обычно припаркован белый фургон?

– Надин, – кивнув, произнесла дама пугающе хриплым голосом.

– Точно, – сказал Бергер. – Не будете ли так любезны припомнить, когда вы видели его в последний раз?

– Хватит говорить со мной как со старухой. В понедельник вечером.

– Помните, в какое время?

– Как стемнеет, я уже из дому не выхожу. В наших кварталах стало слишком небезопасно. Я прожила здесь сорок лет.

– Темнеет сейчас около половины девятого, – сказал Бергер. – Насколько раньше вы гуляли?

– Не сильно раньше. Мой дорогуша теперь с трудом терпит.

Бергер бросил взгляд на пуделя. Похоже, он и стоит-то с трудом.

– Значит, в понедельник около восьми часов вечера автомобиль был на месте? Где именно?

– Метрах в десяти дальше по улице, – сказала дама, указывая направление.

– А потом вы его больше не видели? В окошко, например?

– У меня все окна на другую сторону, – ответила дама, помотав головой. – Ну все, мне пора. Хотя…

– Что?

На секунду она задумалась.

– Отилия обычно гуляет по ночам со своим псом. Я так подгадываю время, чтобы с ними не встречаться. Мой мальчик до смерти боится этого волкодава, или как там его.

Бергер безуспешно попытался представить себе полудохлого пуделя смертельно напуганным. Он долго смотрел вслед парочке, бредущей навстречу не столь отдаленной смерти. А потом взглянул на камеру и подумал две вещи.

– Отилия.

И еще:

– «Типа, „хуй“».

Двое суток и 20 часов назад

Десяти минут поиска в Сети хватило, чтобы выяснить, что по-русски – как и по-украински – «хуй» означает мужской половой орган, а еще это агрессивное наименование мужика, который ведет себя по-свински. Чертов член. Юлия Берглунд говорила не о новом знакомом Нади, а о мужчинах вообще. О том, о чем не принято говорить. «Именно потому, что мы с Надей близки, мы такие вещи и не обсуждаем».

Какое-то время Бергер сидел, уставившись на написанное кириллицей слово «хуй», и размышлял. Он остро ощущал потребность проветриться, а не думать. Но как есть, так есть.

Да, Юлия недавно пережила развод, и ее представления о мужчинах сейчас несколько искажены, однако это выражение, по всей видимости, уходит корнями в далекое прошлое. Оно ощущалось привычным для женщины.

Надо бы поближе взглянуть на эту Юлию Берглунд.

Идентифицировать камеру наблюдения не удалось. Ее установила не полиция и не муниципалитет. Значит, частное лицо.

Похоже, у них там неофициальное сообщество соседей, но те члены, с кем он связался, лишь отсылали его друг к другу. К тому же мало кто задерживался в этом районе надолго, люди приезжали и уезжали. Кроме дамы с пуделем. И Нади Карлссон. И Юлии Берглунд. Надя поселилась там девять лет назад, Юлия – десять. В любом случае, не одновременно. Возможно, Юлия заманила туда Надю.

А может быть, им обеим удалось выжить после первой волны торговли людьми после падения стены.

Best friends forever.

В таком случае вполне вероятно, что мужчина, которого встретила Надя, имеет отношение к их общему прошлому. Этот незнакомец.

Пока Бергер сидел вот так и занимался скучной частью расследования, время неумолимо шло вперед. Надя Карлссон, вне всяких сомнений, находилась сейчас в каком-нибудь грязном подвале, истязаемая негодяем; Бергер чисто физически ощущал, как секунды раздирают на части его тело. Как стрелки на часах, которых у него больше нет. Все свои наручные часы он продал. Продал свою душу.

Придется пойти другим путем.

Отилия. Какое необычное имя. Однако поисковая система действительно нашла Отилию Гримберг в Акалладалене. Должно быть, это она. Возможно, она что-то видела во время ночных прогулок с «чертовым псом». Добавить к списку примитивной работы, на которую вечно не хватает ресурсов.