Он живой. БМВ дышит. Буря склонился над ним, проверил пульс на шее.

– Пульс есть! Слышь, брат, ты слышишь?

БМВ открыл рот, сказал что-то сквозь вату:

– Сука… курс просел…

Пан ползал рядом, весь в глине. Из-под пластины на боку шла кровь – медленно, густо, почти вязкая.

– Ногу… и бок… – сказал Снег, коротко. – Если не вытащим сейчас – потеряем.

Влад встал. Молча. Глянул на них. На БМВ. Потом – на Лешего. И все поняли.

– Уходим, – сказал он. Тихо.

– Тащите БМВ. Через левую просеку. Я прикрою.

Пан поднял голову:

– А Леший?..

Молчание.

– Командир, ты чего… Мы… мы не можем…

– Уходим, – повторил Влад. Жёстко.

Снег знал этот голос. Он не принадлежал человеку.

Пан затрясся.

– Это неправильно, – прошептал он. – Это не мы. Мы же не такие…

Буря шагнул вперёд:

– Я останусь. Вместе. Прикроем вдвоём.

Влад подошёл. Положил руку ему на плечо. Сильно, до остановки.

– Ты нужен им. Я – останусь.

Снег поднял БМВ. Буря подхватил под руку. Пан – последним.

Отход начался. Влад остался.

Он остался стоять. Шагов позади уже не было слышно. Они ушли. Все. Остался только он – и тело рядом. Мир вокруг будто застыл: неподвижный, тёплый, без движения, без времени. Он проверил магазин – патроны были. Хватит, чтобы задержать ад, если придётся. Автомат лёг поперёк коленей, тяжёлый и родной. Взгляд уткнулся в лес. Он ждал.

Листва впереди чуть шевельнулась, и в этом шорохе что-то мелькнуло – будто белый платок, как обрывок памяти, застрявший между мирами. Ветер прошёлся по шее, не как холод, а как шёпот. "Ты знаешь, что делать." Он не испугался. Не сомневался. Он не знал точно, кто он теперь – человек, тень, волк, – но это уже не имело значения.

Влад не сразу подошёл к телу. Не потому, что боялся. Просто хотелось, чтобы этот момент не наступал. Он знал, что стоит только увидеть – и всё станет настоящим. И стало.

Леший лежал как-то… не по-мертвецки. Лицо было живым. Будто он просто слушал землю. Или шептался с деревьями.

Влад присел рядом. Не на колени, без слёз, которые могли быть здесь уместны, но не стал. Просто сел – как когда-то под теми елями, у ручья. В ту ночь они сидели вдвоём. Далеко от всех. Леший сказал: «Знаешь, почему меня Лешим зовут? Потому что я здесь – как дома. Я не прячусь в лесу. Я – лес. Он дышит мной, а я – им. Вот так».

И тогда он встал, обнял дерево, как человека, и замер. Влад подумал, что это чушь. Но потом понял: нет. Просто есть люди, которые действительно говорят с лесом – без слов. И лес их слушает.

Он часто говорил странности. Про птиц, которые улетают, когда в группе кто-то умрёт. Про то, что дрон не заметит тебя, если ты забудешь, что ты человек. Про тишину, которая громче, чем взрыв. Влад тогда усмехался. Но запоминал.

Теперь всё это – было рядом. В теле, становящимся прахом.

Влад не говорил слов, которые символизируют прощание. Просто наклонился, подобрал наполовину выпавший блокнот и положил ему на грудь еловую ветку. Не как символ. А как связь. Чтобы Леший не остался один в этом новом лесу.

И чтобы те, кто придут потом, поняли: здесь был не просто боец. Здесь был свой.

Лесной. Настоящий.

Он встал. Поднял глаза. Перед ним была тропинка, пень, небо цвета лезвия клинка – и ничего больше. Он снова взглянул на Лешего: – Потерпи братишка. «Заберём при первой возможности…» —тихо сказал он.

Голос прозвучал тяжело – как камень, как земля, как волк, говорящий не вслух, а сквозь кости. Он шагнул в сторону тени. И тень – приняла его.

Ночь. Лес дышал ровно.

Пацаны спали. Кто-то сопел, кто-то шевелился. В стороне Снег что-то бормотал во сне – как всегда, полштаба в голове даже на отдыхе. Влад сидел молча, как будто его уже не было.