– А как он вызывал людей? Звонил вам?

– Да, у меня на столе загорался сигнал. Это означало, что я могу впустить очередного посетителя.

– Значит, вы не получали сигнала от вашего руководителя и удивились. А почему вы раньше к нему не зашли? Почему не напомнили, что его ждут люди?

– Ну, у нас так не принято… И потом, я должен был дождаться сводки!

– Вы сказали «у нас так не принято». То есть без вызова со стороны патрона вы в кабинет не входили?

– Нет, не входил.

– Почему же сегодня вошли?

– Я не совсем понимаю…

– Но вы сами только что говорили, что зашли в кабинет, чтобы передать сводку и напомнить хозяину о посетителях. Зашли, хотя он вас не вызывал. Почему?

– А, это! – с облегчением воскликнул Сорокин. – Но я же в этом случае выполнял распоряжение Петра Петровича! Он сам ввел такой порядок! Этот порядок предусматривал, что после получения сводки я сразу захожу в кабинет и докладываю о ситуации на биржевом рынке.

– Хорошо. Значит, вы вошли – и что?

– Я вошел… за столом его не было. Огляделся – и увидел, что он лежит здесь… Я подошел ближе… Заметил это пятно на ковре и понял… Понял, что он мертв… Что он застрелился…

– И что вы стали делать?

– Выбежал в приемную, позвонил в комнату охраны и велел вызвать полицию.

– Понятно… – произнес Гуров.

В это время дверь открылась и в кабинет вошел мужчина лет сорока с чемоданчиком в руках.

– Ага, вот и медэкспертиза прибыла! – воскликнул напарник Гурова Стас Крячко. – А другие коллеги скоро прибудут, не знаете?

– С минуты на минуту здесь будут, – ответил патологоанатом. – Полная машина едет.

– Я так понимаю, Лев Григорьевич, что вы свою основную работу будете делать у себя, – обратился к нему Гуров. – Но у меня все же есть одна просьба прямо сейчас. Взгляните, пожалуйста, на тело и скажите: можете определить, с какого расстояния был произведен выстрел?

– Ну да, вас ведь интересует, сам он застрелился или его застрелили, – кивнул медэксперт. – Хорошо, сейчас гляну.

Он склонился над телом. Вначале оглядел рану снаружи, затем аккуратно разрезал костюм вокруг раны, отодвинул ткань и, осмотрев кожные покровы, сказал:

– Полное заключение, как вы верно заметили, я смогу дать только после детального осмотра в лаборатории. Но пока не похоже, что в этого человека стреляли в упор, следов пороха на ткани нет. Скорее всего, был произведен с расстояния в несколько метров.

– Значит, это убийство, – заключил Лев. – Тогда мы не зря сюда приехали. Это наш случай. – Он повернулся к Крячко: – Ну-ка, Стас, давай тут все внимательно осмотри. А я займусь опросом свидетелей.

Крячко двинулся по кабинету, осматривая каждую деталь. А Гуров уже направился к выходу, но тут дверь открылась, и в кабинет вошла целая группа криминалистов во главе с фотографом. Пришлось ему задержаться, чтобы ввести их в курс дела. В это время Крячко подошел к одному из окон и вдруг обернулся и воскликнул:

– Лев, подойди-ка сюда!

Гуров быстро подошел к нему.

– Вот, видишь створку окна? – показал Стас. – Это не я ее открыл. Она так и была наполовину открыта. И это еще не все. Вот здесь, на подоконнике, видишь?

Они оба склонились над подоконником. На нем отчетливо был виден след кроссовки. След был направлен внутрь – человек, обутый в эту кроссовку, не так давно влезал через окно в кабинет. Гуров открыл окно полностью и высунулся наружу. На него пахнуло бодрящей сентябрьской свежестью. Справа, со стороны Нового Арбата, доносился слитный гул проносящихся машин. А здесь, в переулке, в котором находилось здание банка, было тихо. Внизу проходили редкие прохожие, еще реже проезжала машина. Вниз уходили ряды окон – кабинет председателя правления находился на восьмом этаже.