– Франческа, – заключил Валерио, – была невероятной наивностью. Она боролась за то, во что никто из нас не верил: хлеб и молоко, которые стоили слишком дорого, билеты курьеров, которые были завышены… действия девятнадцатого века, романтические, в некотором смысле абсурдные, потому что они не могли быть экспортированы в среду, где правый думал только о том, чтобы держать оружие. Это как с феминизмом. Почему Франческа пошла феминисткой в область, где феминизма не существовало? Она могла пойти налево, но это было слишком легко. Она же хотела признания своих прав от тех, кто не хотел признавать их.

В той разновидности черной автономии, которая создается, формально все еще внутри MSI, но фактически уже вне партии, в штаб-квартире FUAN Виа Сиена, а затем в NAR, Франческа Мамбро продолжит воплощать душу социализма, которую другие, в том числе те, кто разделяет ее радикальный выбор, с трудом понимают. Однако этот факт не имеет большого значения, потому что НАР, поясняет Валерио, «не были организацией, и поэтому каждый мог оставаться в ней по тем причинам, которые он предпочитал».

Искушение присоединиться к одному из новых внепарламентских образований, возникших в этот период, студенческая борьба (LS), которая затем превратится в Третью позицию, никогда не затрагивает его. Не говоря уже о том, чтобы связать себя со старым, самозваным «революционным» сектором крайне правых групп.

«Некоторые из партии, – вспоминает сегодня Мамбро, – перешли к студенческой борьбе, потому что вокруг было большое стремление к новым вещам, широкое преследование со стороны властей, и даже ЛС родилась с этим духом. Однако к этим новым группам было также большое недоверие, потому что часто за новым скрывалась старая и действительно студенческая борьба. Третья позиция была своего рода перепрофилированием Национального Авангарда. Про Стефано делле Кьяйе в окружающей среде было много разговоров, хотя мы никогда не видели и не знали его. Но в MSI считалось само собой разумеющимся, что он шпион секретной службы.»

Франческа Мамбро и Валерио Фиораванти раздают автографы на презентации одной из своих книг

Но если он не доверяет внепарламентским правым, Франческа также не слишком доверяет слухам, распространяемым даже в MSI, о том, что эти группы были вовлечены в терроризм: «Правый движ был моим домом, моей родиной, моей семьей. Она состояла из людей добра и добра для людей, почему люди добра должны были делать такие ужасающие вещи, так противоречащие любви к Родине? Я была уверена в том, что эти убийства сделали государство, чтобы стабилизировать Христианско-демократический режим. Я не думала, что это может быть ответственность левых, но и не правых. Конечно, были вещи, которые я не объясняла и не принимала, например, близость между внепарламентскими группами и Секретной службой или полицией. Только спустя годы, оглядываясь назад, я поняла, что в логике Холодной войны было очевидно, что часть правых примыкает к военным, а часть левых – к КГБ, и когда я поняла их, я стала менее бескомпромиссной, например, по отношению к тем, кто считал, что страна также должна защищаться с помощью программы «Гладио». Но тогда нам было двадцать, а инструментов для чтения и интерпретации истории у нас не было. Мы жили в основном эмоциями, чувствами и страхами».

Дороги, ведущие Валерио Фиораванти и Франческу Мамбро к терроризму, противоположны. Для него в перекрестии с самого начала прежде всего «отцы» и «старшие братья»: MSI и правые группы. Даже когда он стреляет в бывших товарищей и полицейских, он делает это, в хорошей степени, с целью повредить и, возможно, уничтожить старое.