– Люси, это я, – крикнула Оля с лестничной клетки и тут же скомандовала: – Посмотри в глазок!

Люсенька послушно припала к дверному глазку. Перед дверью корчила рожи Оля. Она отперла.

– Входи, дорогая. – Она обняла подругу, звонко расцеловала ее в обе щеки, позавидовала. – Боже, какой цвет лица! Какая ты умница, что никуда не полетела. А посмотри, что со мной!

– А что с тобой? – Как-то равнодушно или устало – не понять – откликнулась подруга и принялась раздеваться.

– Я вся обгорела! – воскликнула Люсенька с обидой.

И пошла хвостиком за Ольгой, которая сразу прошла в кухню. Остановилась возле стола, где зеленым холмиком на блюде красовалось овощное пюре. Ткнула в него пальцем:

– Что за дрянь, Люси?

– Это овощи. И это мы с тобой сейчас будем кушать. – Люсенька поджала губы. – И о чем ты хотела со мной поговорить? Что-то серьезное? Подождет до после обеда?

– Очень, очень, очень серьезное, Люси. И это не подождет.

Ольга полезла за стол, на свое любимое место у стены. Даже руки не помыла! Безобразие! Люси не стала спорить. Положила перед ней упаковку влажных салфеток. Заставила протереть руки. Выбросила использованные. И затараторила:

– Если ты пришла мне открыть правду об Алексе, то не старайся, дорогая. Я все знаю.

– Что ты знаешь? – Оля откинулась назад, уперлась макушкой в стену.

– Что он нюхает кокаин. – Люсенька поставила на стол тарелки, принялась размазывать по ним пюре. – Застукала его в душе. Сначала подумала, что ему плохо. Стоит человек на коленях перед унитазом. А потом смотрю, а крышка-то закрыта. А на ней белая пыль. И нос его тоже в пыли.

– Его ноздри постоянно были в этой пыли, – отозвалась ворчливо Оля, с подозрением рассматривая зеленую массу, размазанную по ее тарелке. Ткнула пальчиком. – Это что, серьезно можно есть?

– Можно и нужно. – Люсенька села напротив подруги, взяла в руки ложку, зачерпнула, съела, блаженно зажмурилась. – Только попробуй. Очень вкусно.

– Не могу, Люси. – Оля решительно двинула тарелку по столу. – Я тут не за этим. И я не из-за Алекса приехала. Мне на него… Ладно, проехали. Если ты с ним рассталась, то большая молодец.

– Кажется… – Голубые глаза Люсеньки наполнились слезами. – Кажется, это он со мной расстался.

– Тоже молодец. Вовремя, – перебила ее Оля – Я здесь не за этим, Люси. У нас большие проблемы.

– Да? Какого плана? – Люсенька осторожно промокнула пальчиком глазки. – Что за проблемы?

– Кира… – выдохнула Оля.

И побледнела невероятно. Побледнела до такой степени, что могла бы цветом своих щек посоперничать с мраморной столешницей, а она была белоснежной. И Люсенька тут же вспомнила о своих загорелых щечках. И потрогала их ладошками и пробормотала:

– Господи, я так обгорела!

– Это не ты обгорела, Люси, – грубо крикнула Оля, сжимая кулачки. – Это наша Кира обгорела!

– Да? Она тоже была на отдыхе? И что, прямо обгорела до состояния большего, чем я?

Люсенька едва заметно, удовлетворенно улыбнулась. Представить себе смуглую Киру загорелой ей было сложно.

– Она обгорела до состояния трупа, Люси, – очень гневно, очень безжалостно, с болезненным нажимом крикнула Оля.

– До чего, до чего?!

Люсенька вдруг почувствовала, что ее овощное пюре забивает ей горло, нос, легкие. Оно расползается по всему ее организму, мешая дышать, думать, жить.

– До состояния трупа обгорела наша Кира! – Оля поймала трясущуюся нижнюю губу зубами и покусала. И тут же вытянула в ее сторону руки. – Только не голоси, ладно? Не реви! Хотя бы пока! Мне и так нелегко. Мне пришлось ее опознавать.

– Опознавать? – ахнула Люси и тут же медленно поползла со стула.

Оля еле успела ее поймать. Иначе грохнулась бы о мраморный пол и разбила голову. Оля поймала. Усадила на пол, тряхнула, как следует. И даже пару раз щелкнула по щекам.