Свет. Безграничный и болезненно белый. Перед лицом открывается воронкой или туннелем лучей света. Казалось, что она остается неподвижно лежать на своем диване в темноте, пока над ней разворачивается небо.

На фоне белоснежного, как альбомный лист, начали виднеться треугольники, разрезающие лучи, кружащие вокруг, опускаясь и поднимаясь танцем. Все ближе были видны крупные белые крылья, едва различимые на таком же белом фоне. Лишь у ближайших, из подлетевших так близко, ангелов можно было разглядеть лица. Такие же чистые и будто размыленные, без острых черт. Андрогинные тела покрыты чем-то между тканью и подобием облаков, складки немного виднелись тенями и развивались от движений.

Алиса лежит в темноте, которая редкими высокими языками пламени достигает ее уровня. Казалось, что под ней копошиться сама земля. Отвернув голову от света, Алиса увидела ворох человеческих тел, которые ворочались, толкались, ерзал друг по другу.

Она ощутила такое одиночество и безысходность, как почувствовала на своей голове заботливые поглаживания, которые были ей до боли знакомыми. Поднимая взгляд, девушка увидела вновь свою ушедшую из жизни мать. Впервые после похорон, она приснилась дочери. Так же, как в детстве после кошмаров, мать гладила по макушке свою испуганную дочь, чуть бормоча себе под нос что-то на мотив колыбельной.

С той же самой заботой и лаской, мама передает Алису в руки другого человека. Девушка не успевает разглядеть лица, но видит мужские руки, которые протягиваются к ней в объятиях. Кажется, что ей не хватает сил, и Алиса падает в пучину людей, которые ей только недавно пугали. Падая, она видит свет, который не пропадает, но становится дальше. С чувством паники, Алиса просыпается за полчаса до будильника.

Девушка, нервно дыша, проснулась. За окном наконец-то утих ветер, который до самого вечера бился о стекла. Глаза нервно хлопали ресницами. Грудь судорожно вздымалась, как во время истерики, как от всхлипов. Волосы еще сильнее выбились из бесцветно русой косы. Алиса пошла умываться в ванную. Холодная вода успокоила и вернула в реальность. Девушка расчесала волосы и заплела волосы заново. Бросив взгляд на часы, девушка начала одеваться. Времени было еще достаточно, но Алиса никогда не завтракала и не пила чай до работы.

Девушка привычно заползла в свои вещи, которые так и не убирала со вчерашнего дня. Алиса пробежалась по дому, выключая свет за собой. Накинула на себя тоже белое пальто и ботинки, коричневую сумку через плечо и еще раз проверяла, все ли на месте и все ли она сделала из своего ежедневного ритуала утренних действий. Выходя из квартиры, недоверяя ключу, трижды ударила по дверной ручке, проверяя, точно ли закрыта дверь. По серому подъезду вновь глухим эхом разносилось цоканье темно-красных ботинок без каблуков.

За большой и тяжелой железной дверью подъезда встречал еще спящий город. Покрытый густой предрассветной темнотой, лишь редкие пятна фонарных столбов разрезали конец ночи. Редкие машины спешили по дороге, освещая разбитый асфальт своими теплыми фарами. В окнах домов посменно зажигался и гас свет таких же собирающихся по делам людей.

Алиса, шурша одеждой, так же плыла по привычному маршруту, но в обратном направлении. Все магазины и аптеки закрыты, даже почта. Только школа начинает лениво просыпаться огнями в окнах первого этажа. Единственный оплот бодрости – отдел полиции. Почти все окна горят, видны мужские силуэты внутри. На парковке несколько легковых машин в черных и белых цветов. Только пару машин ППС видно сразу по ярким отметинам цвета среди монохромности остальных.