Она постучала, но ответа не последовало, и Кайра потихоньку приоткрыла дверь. Молли лежала на кровати, отвернувшись от нее и закутавшись в одеяло.

Когда-то Кайра делила эту спальню с Эммой, и, хотя мать все здесь переделала, оклеив комнату пастельными обоями и поставив белую мебель и двуспальную кровать, призраки никуда не делись, как и знакомый запах. Кайре так и виделись две их кровати, полуночные беседы, выговоры отца за болтовню и хихиканье в темноте.

Она присела на край постели и осторожно погладила племянницу по спине.

– Молли, милая, я должна сказать…

– Я знаю. Видела в новостях, – глухо ответила девочка.

Она что, плачет?

– Хочешь поговорить?

– Нет.

Кайре хотелось утешить ее, но настаивать не имело смысла. Молли все делала в свое время и по своему желанию. Иногда она бывала приставучей, как маленький ребенок, иногда – молчаливой и ершистой. Кайра поняла, что придется подождать.

– Я буду в соседней комнате. В любое время, даже ночью, если надо, приходи ко мне…

Какое-то время Кайра посидела с матерью, после чего поднялась в комнату, где хранила кое-какие вещи на случай, если соберется переночевать; в комнату, которую отец выкрасил в желтый и сливочный цвета, когда осознал наконец, что скоро станет дедом. Молли никогда там не спала. К тому времени, как она родилась, Эмма уже переехала в дом, который отец называл «коммунистическим болотом», к группе экоактивистов и своему парню, про которого говорила, что он отец Молли, и которого они никогда не видели.

Из-за всех переживаний их отец умер вскоре после Эммы. Его сердце было разбито.

Умываясь в ванной, Кайра вспомнила про вино, оставшееся в машине. Может, пара бокалов поможет ей прогнать мысли о Ломаксе из головы и спокойно заснуть? В конце концов она решила не ходить за ним. Она была так измучена, что, едва забравшись в постель, погрузилась в полудремоту, полную видений.

Перед ней загорались синие мигалки, ее руки обнимали трехлетнюю Молли, бледную и неподвижную, сжимали ее изо всех сил. Девочка не сводила глаз с того места, где в последний раз видела свою мать.

Потом картинка стала меняться, здания вокруг померкли, превратившись в бежевые и коричневые пятна, бетон под ногами сменился песком. Кайра поглядела на Молли, по-прежнему держа ее в объятиях, и та вдруг обернулась облаком знакомых цветов – каштановые волосы, черное пальто, золотистые глаза, бледная кожа, – которые растворялись в воздухе, как легкий дымок свечи, пока в ее руках не осталась лишь пустота.

Мгновение цветные пятна еще кружили над ней, а потом опустились и приняли новую форму – троих солдат, шедших гуськом, выставив перед собой винтовки. Первый поднял кулак, и двое остальных замерли на месте. Кайра сразу узнала Браунригга. Он пальцем указал вперед, и они двинулись снова.

Внезапно ей стало жарко. Кайра открыла глаза: она лежала на кровати, на боку, сунув одну руку под подушку. Раздался приглушенный шорох, скрипнула доска в полу, и волоски у нее на шее встали дыбом.

С колотящимся сердцем она медленно приподняла голову и увидела прямо перед собой троих солдат, медленно кравшихся по спальне к окну. Даже в темноте она рассмотрела дула их винтовок, направленных на нее. Запах пота и песка проник к ней в ноздри.

Закрыв глаза, она на секунду задержала дыхание, не осмеливаясь шевельнуться.

Это же сон, правда? Остаточное воспоминание?

Она выждала несколько мгновений, слушая грохот сердца в ушах, а потом, не дыша, приоткрыла веки.

Она была одна.

01:07

Возбуждение у меня всегда утихает после смерти первой.

Эта смерть усмиряет что-то во мне – гнев, сожаления, страх? Мне понадобилось несколько часов, чтобы прийти в себя, – такой силы было облегчение.