– Меня Фатима накормила, не волнуйся. Тебе принести что-нибудь перекусить? Она плов готовила.

При слове плов мой пустой желудок громко заурчал, подавая знаки, чтобы я вспомнила, что за весь вечер ничего не ела, кроме кружки молока.

– Было бы неплохо. Тем более Фатимкин плов всегда вкусный, но, блин, неудобно же.

– Я мигом.

Бердах пришёл быстро, держа в руке касу,12 накрытую тарелкой. Есть по его настоянию пришлось сразу же, чтобы плов не остыл. Усевшись в кресло, он смотрел, как я, скрестив ноги, сидела на диване и уплетала ужин, переданный заботливой подругой.

– Люблю смотреть на девушек, которые едят с аппетитом, а не жеманятся в компании мужчины, – заметил он, когда я, закончив есть и шла мимо него в кухню, чтобы помыть посуду.

– У меня осенью всегда отменный аппетит, потому и поправляюсь на пару килограмм, жирок коплю на зиму как медведь, – усмехнулась, вспомнив намеки Сапаргуль на мою округлившуюся фигуру.

– А я похудел за последние месяцы – все дома заметили. Мама разволновалась и предложила съездить к врачу. А отец шутит, что это любовная лихорадка.

– И кто же та юная особа, из-за которой вы сохнете, уважаемый? – чувство юмора вернулось ко мне.

– Я не сохну. Я терпеливо жду, когда ледяная особа, стоящая сейчас напротив меня, обратит внимание на скромного своего друга и прекратит весь этот спектакль с намеками и недомолвками, – Бердах выжидательно смотрел, прислонившись к дверному косяку и сложив руки на груди.

Я старательно тёрла сухую уже касу полотенцем, не поднимая головы. Сердце бешено стучало в груди, отправляя горячие волны по всему телу, ноги подкашивались, но я упорно вытирала чашку, чувствуя, что нужно сказать что-то и поднять голову, но не могла заставить себя ничего сделать. Бердах подошёл и забрал из моих рук полотенце с касой, затем приподнял мой подбородок и заглянул в глаза. На мгновение, я потеряла равновесие, забыв как нужно стоять вертикально, и уткнулась ему в плечо, обняв за талию. От него пахло одеколоном, чистотой и чем-то очень родным, почти позабытым. Так пах папа в моём детстве, когда приходил с работы и обнимал свою любимую Ланку, чмокая в нос.

Мужчина, чужой для меня ещё полчаса назад, вдруг стал близким и знакомым, как будто мы вместе уже не один день. И поцелуй его не оказался неожиданностью, а был принят как долгожданная награда за месяцы ожидания и волнения. В голове проносились неясные образы: развевающаяся на сквозняке белая лёгкая занавеска, рассыпающиеся из букета алые розы, девушка в длинном платье с цветочным венком на голове, сине-зелёная гладь воды, серебристый песок под ногами. Затем всё пропало, и я, открыв глаза, увидела близко-близко лицо Бердаха. Он смотрел на меня в упор, едва улыбаясь уголками губ. Улыбнувшись в ответ, я огляделась вокруг, ожидая увидеть всё что угодно, но не мою тесную кухоньку. Всё было таким же, как несколько бесконечных минут назад, но я уже была другая – лёгкая, окрылённая нежными прикосновениями и поцелуями любимого человека. Казались смешными мои недавние сомнения и слёзы, обидные слова Сапаргульки и ирония Бердаха по поводу отношения полов, – всё казалось нелепым и глупым по сравнению с этим моментом. Я засмеялась тихонько, вновь уткнувшись в плечо Бердаха.

– Ланочка, милая, а я ведь влюбился в тебя с первого взгляда. Вру, со второго, когда увидел тебя за столом в твоей конторе, заваленным бумагами, счётами и калькулятором.

– А когда был первый взгляд? – томно спросила я, прекрасно зная ответ на свой кокетливый вопрос.

Впервые мы встретились шесть лет назад на свадьбе его брата с Фатимкой. Нас выбрали свидетелями молодожёны. Тогда мы провели вместе весь день, катаясь по нашему городку на новой чёрной «Чайке», украшенной воздушными шариками и лентами, зачем-то вставая с женихом и невестой под каждое скандирование «Горько!», танцуя нелепый «Вальс свидетелей». Вернее, танцевал Бердах за нас обоих, я же волочилась за ним, едва успевая переставлять деревянные от усталости и высоких каблуков ноги.