А после всё градом побило,
Народ наш в унынье введя!
Но видит уже умный Кучка:
На мрачный лик князя спешит
Не туча, пока только тучка,
Но знамо, чем это грозит.
Он полнит тогда бесшабашно
Ковш всласть пробродившим медком,
И вскоре, легко и бесстрашно,
Нетрезвым плетёт языком:
Кучка
Руби, князь, мне голову к бесу,
Плевать, я скажу обо всём:
Мне нет ни хрена интересу
Сидеть тут в именье твоём!
Сам правь, собирай сам налоги,
Холопов суди меж собой,
Очисти от татей дороги —
Совсем задолбал их разбой!
А мне всё на кой это надо?!
Уйду, буду рыбу ловить
Да доченьку Улю, усладу,
Лелеять, холить и любить.
Степан говорил храбро спьяну,
Ещё осушив кубка два,
Потом, пав в объятья к дурману,
Склонилась на грудь голова.
Слуга князя, лопаясь мощью,
Кивнул, мол, что делать мне с ним?
Георгий
Проспится пускай этой ночью,
Вопросы все завтра решим.
Глава вторая
1
По лесу, сквозь злые чащобы,
По лугу, меж тучных овец,
Гонец день и ночь скачет, чтобы
Узнали все: князю конец!
Гонца же за скорбные вести,
Что в сёла он нёс, в города,
Никто не угробил на месте,
Как принято было тогда.
Не плакали бабы в бессильи,
По ветру раскинув космы,
А мёду гонцу подносили,
Едой набивали сумы.
И только просили всем миром
Ещё повторять много раз,
Как с нашим простился князь миром,
Как сгинул он прочь с наших глаз!
Любимым легко быть народу
(Трудней заслужить его гнев!),
Но ловок был князь портить воду,
Собаку съел, в том преуспев.
Обманом он действовал плотно,
В коварстве – изящен и смел,
Врагов доставал, где угодно,
(За то ли прозванье имел?).
Ответ не найдёшь у науки
На этот вопрос непростой.
А, может, всё проще, и руки
Его различались длиной?
Так вот почему слёз рекою
Не льёт предовольный народ:
Не только князь мерзок душою,
К тому же – и телом урод!
Гонец поспешает скорее
В Владимиро-Суздальский край,
Чтоб весть донести до Андрея:
Всё, сгинул родительский «Рай»!
2
Улита
Ещё! И ещё! Бесконечно
Хочу я тебя целовать!
Ах, время, как ты быстротечно!
Андрей
Всё, Уля, хорош баловать.
Оставь-ка свою неуёмность,
Уже ты не девушка чай,
Достоинство женщины – скромность!
Ты губки не дуй, не серчай,
Я тоже не юноша пылкий
С бушующим чувством в душе,
И ты озорство напрочь выкинь —
Мне скоро полтинник уже!
Улита вздыхает: «О, Боже!
Гневила ль когда я тебя?!
Тогда наказаньем за что же
Ты потчуешь щедро меня?
Зачем дал мне жаркое тело
И радость в любови стонать?
Ты хочешь, чтоб я захотела
Всё это чужому отдать?
А что мне ещё остаётся:
Супруг холоднее, чем лёд,
Над страстью моей он смеётся,
Не в каждую ночь спать идёт.
А я от тоски изнываю,
Желаньем вот-вот истеку,
В подушку свою завываю!
Не зря ли я честь берегу?!
Улита стоит пред иконой,
Пытаясь услышать ответ
На вопль, пусть души и нескромной,
Но чистой. Ответа же нет!
А милый супруг весь при деле:
Владимир-град строит, спешит,
Жены страсть не чувствует в теле —
Заботой другой ум забит.
О Киеве помыслов нету,
Где прочно родитель сидел.
Андрею милей всего свету
Родимый суздальский удел!
Он строит с великим стараньем
И красит свою сторону,
Пожертвовав жарким лобзаньем.
Нет времени, сил на жену!
3
Гонец, Русь проехавший с помпой,
Привыкший к восторгу похвал,
Размяк, не почувствовал попой,
Куда же он нынче попал!
И, только о князя кончине
Успел он Андрею сказать,
Мгновенно – по этой причине —
Велит тот его наказать:
Сначала гонцу бить то место,
В котором чутья дух пропал,
Потом же, гостиницы вместо,
В сырой его бросить подвал!
Андрей чтил родителя свято:
Себя тотчас в траур облёк,
Душа его скорбью объята,
Короче, хандрит, паренёк.
Проводит часы на коленях,
Лбом в пол без устатку долбит.
Бедняжка, усох он в моленьях,
Как жалок, тосклив его вид.
Но Уля зато вся – цветенье:
Блестит и манит влажность губ,