– Хорошо, что сейчас подобные отклонения можно нивелировать за пару месяцев, – говорит она себе, и затем с явным заискиванием спрашивает меня, не хочу ли я лечь в стационар.

Я не хочу.

Помолчав некоторое время, она всё-таки решается и выносит вердикт:

– Тогда тебе стоит снова начать ходить в школу и начать понемногу вливаться в социальную жизнь, – и со стуком закрывает мою папку.

Половину ночи промучившись без сна, утром я еле-еле поднимаю себя из постели, и то, только из-за того, что отец запрограммировал домашнего робота безжалостно сдёрнуть с меня одеяло и гудеть жутким голосом до сих пор, пока я не встану и не отключу его. Сам отец не появляется в доме уже несколько суток, и следит за роботом и заодно за мной онлайн, через охранные системы дома. Я знаю, что занимается он этим раз или два в день, потому что и без того загружен делами. Также я в курсе, где в доме свободные от камер зоны, и иногда прячусь там, чтобы расслабиться. Поэтому подобная слежка меня не беспокоит.

Завтракать я не люблю, поэтому питательную злаковую кашу приходится выбросить в ведро для органических отходов. Каша вскоре переработается в удобрение для сада, и уж точно послужит куда более значительную службу, чем, если бы я её съел.

Собравшись, выхожу на улицу Погода под куполом Диска, как всегда, благоприятная. Дует лёгкий ветерок, безуспешно пытаясь нивелировать двадцати пятиградусную жару. Целых два солнца, одно большое, другое маленькое, сияют в небе, редкие голубоватые облачка у самой защитной сферы робко жмутся друг к другу, словно зная, что скоро разгонят несколькими разрядами электричества. Сейчас как раз тот самый сезон, когда на открытых полях поспевают фрукты и овощи, поэтому солнечного света нужно много. Из-за слишком высокой температуры воздуха людям приходится носить минимум одежды и пользоваться карманным кондиционером. Но скоро будут достроены теплицы и специальные оранжерейные сооружения, с искусственным солнцем внутри, призванные выращивать еду в куда более подходящих условиях, и нам больше не придётся целых три месяца жить в подобной непреходящей жаре.

В голове привычная благословенная пустота. Ботинки вяло шаркают по дороге, я вслушиваюсь в этот звук и бултыхаюсь в своём выпестованном, безопасном покое. Но вдруг, резко и неожиданно в памяти возникает мимолётное воспоминание: мне десять лет, мама провожает меня в школу, а я каждый раз устраиваю по этому поводу настоящую истерику, кричу, что уже вырос и могу сам позаботиться о себе, и веду себя словно глупый агрессивный щенок. По-хорошему, я прав, так как город, да и всё поселение Диска, на удивление безопасное место. Тут нет криминальных личностей, к которым мама привыкла, пока гостила на Земле. Людям здесь просто нет причин идти на преступление, так как желаемого можно достичь, лишь приложив некоторые усилия (иногда совсем незначительные). Я уже тогда чувствовал, что отличаюсь от других детей не только происхождением своих родителей, но и чем-то ещё, и пытался нивелировать эти отличия. В частности, хотел ходить один. В итоге через несколько недель мама сдалась, уступила, и отпустила меня одного, а я тогда только вздохнул с облегчением, полагая, что отсутствие заботливой мамочки поможет повышению моему авторитету среди сверстников. Не помогло. Авторитет мой остался на низшем уровне, а вот отношения с мамой охладели, доверия поубавилось. Мама перестала нежничать со мной и называть своим маленьким котиком, но всё равно всегда была готова выслушать мои жалобы и поддержать в любой ситуации.

Ноги вдруг подгибаются. Внутри меня происходит атомный взрыв, я осознаю, каким дураком был. Осознаю, что исправить что-либо уже нельзя. Поздно. Как бы сильно я не хотел, мама больше никогда не проводит меня в школу.