Некоторые записки Екатерины к Потёмкину, относящиеся к этому времени, свидетельствуют о расположении императрицы к князю.

Записки и донесения Герриса и другие источники истории внешней политики России за это время дают понятие о важности той роли, которую играл Потёмкин в области внешней политики. Иностранные дипломаты постоянно беседовали с ним о делах; Геррис называл его своим другом: через него шли переговоры между представителями иностранных держав и императрицею. Это доказывает, что Потёмкин во все это время пользовался истинным расположением Екатерины. Но изредка между ними происходили кое-какие недоразумения.

Император австрийский Иосиф II писал из Могилева своей матери: «Кредит Потёмкина в высшей степени силен. Ее величество за столом назвала его своим истинным другом; в беседе со мною она хвалила его способности»…[147] По случаю пребывания принца прусского в Петербурге осенью 1780 года императрица писала Потёмкину: «Защитница и друг твой советует надеть прусский орден»[148]. Недаром, значит, король Фридрих II всячески старался задобрить Потёмкина, обещая ему герцогство Курляндское и т. п.[149].

После возвращения императора Иосифа в Вену английский дипломат Кейт спросил его: «Должен ли Потёмкин после опалы графа Панина считаться главным, пользующимся полным доверием советником императрицы?» – «Да, – отвечал император, – но он советник несостоятельный. У него мало сведений; к тому же он ленив, и даже сама императрица обращается с ним как со своим учеником в делах политики; она и говорит о нем как о своем ученике и как о человеке, который скорее нуждается в руководстве, нежели способен быть руководителем. Ей доставляет большое удовольствие говорить: «Он мой ученик», «Он знанием дел обязан исключительно мне». Вы можете представить себе, что те лица, которым она это говорит, недостаточно откровенны, чтобы прямо возразить ей: так как, государыня, он ваш ученик, то он вам не делает чести». – «Можно ли думать, – спросил далее Кейт, – что влияние князя Потёмкина и доверие, которым он пользуется, ослабевают мало-помалу?» – «Нисколько, – возразил император, – но в области политики их отношения никогда не были такими, какими они считались в публике. Императрица не желает расстаться с Потёмкиным и на то имеет тысячу причин. Она не легко могла бы отделаться от него, если бы даже желала этого. Нужно побывать в России, чтобы составить себе точное понятие о положении, в котором находится императрица»[150].

Достойно внимания замечание Герриса летом 1780 года о старании Потёмкина угождать во всем Екатерине, чтобы изгладить неблагоприятное впечатление, произведенное им на Иосифа II[151]. Во время пребывания в Петербурге принца прусского, которому был оказан чрезвычайно холодный прием, Геррис писал: «Мне кажется, что если б и князь Потёмкин захотел сделать что-либо в этом отношении, он не имел бы достаточного влияния на императрицу, чтобы убедить ее не показывать отвращения к принцу…»[152] В другом месте Геррис писал: «Потёмкин или боится помочь мне, или не может этого сделать». Дело в том, что князь неоднократно жаловался в это время в разговоре с английским дипломатом на раздражительность императрицы… Во всяком случае, около этого времени не было полного согласия между императрицею и князем в отношении к англо-русским делам. Очевидно, происходили кое-какие неприятности, потому что Потёмкин в разговоре с Геррисом сильно жаловался на недостатки в характере Екатерины[153]. Геррис упоминает, что императрица, когда Потёмкин около этого времени захворал, не бывала у него, между тем как прежде она в подобных случаях оказывала ему гораздо больше внимания. В другом донесении сказано, что Потёмкин надеется вскоре восстановить свое прежнее влияние на Екатерину, и весною 1782 года Геррис писал опять: «Потёмкин не лишен ни милости, ни влияния»