И жены, следовавшие за Христом, служившие Ему своим достоянием, с бесстрашной стойкостью не оставившие Его в часы испытания, и с плачем шедшие за ним – эти жены теперь, окружая скорбящую Богоматерь, вспоминали каждое слово учителя, каждый звук Его чудного голоса, каждый взгляд Его всевидящих и всеисцеляющих очей… И вместе с какой-то слабостью, лившейся в душу от этих воспоминаний, сознание, что все это было, что этого больше нет и не будет – увеличивало скорбь.

И только там, в невидимом мире, совершалось несказанное торжество. Христос сходил в ад.

И падали там с бесчисленных людей оковы рабства, отчуждения, греха. И освобожденные, оправданные, обеленные кровью Агнца люди протягивали к Нему свои руки. И Он стоял, блистающий светом, в белой ризе обновления, высоко поднимая в руке белую победную хоругвь…

Было утро воскресения.

И как в то первое утро мира, когда новосозданный Адам впитывал в себя красоту мира, так и теперь какой-то новой красотой облеклась вселенная.

Лучи какого-то благоволения лило на землю в царственном величии подымавшееся солнце, и какой-то кротостью, умилением и примиренностью дышало все в природе…

И пропали все страхи. Словно стихии вновь должны были стать подвластными человеку. И вся та уверенность, какую чувствовал Адам в то памятное утро, озирая созданную для него природу, вновь должна была вселиться в смятенную долгими тысячелетиями душу человечества…

И все в природе, казалось, как-то склонялось к человеку, чтобы выразить ему свою покорность и желание служить ему. Вновь он становился владыкой вселенной.

«Победа! Победа!» – пели веселые солнечные лучи, разбегаясь от великого светила, оплетая землю, пронзая ее своими лучами, лаская и украшая ее.

«Победа! Победа!» – пело точно обновленное, бирюзовое небо, проникнутое в это утро какой-то умиленною торжественностью.

…Магдалина шла, склонив голову, не любуясь тихо выплывавшим над горизонтом солнцем. Вся ее измученная душа была полна воспоминаний о Нем, и все в ней звало Его и тосковало о бесплодности этого зова.

И вот погребальная заветная пещера.

Но что это: камень отвален!

Несколько быстрых шагов – она в пещере… Пещера пуста… На погребальном камне только пелены…

И последнее унесли, что оставалось!

Рыдания рвут грудь, слезы бегут из глаз, застилая взор. Какой-то человек о чем-то ее спрашивает… Унесли Господа моего!..

И вдруг голос, теперь знакомый, произносит:

– Мария!

И все сказалось, все открылось, все вернулось – еще полнее, чудеснее, святей, чем было раньше.

Душа чувствовала, что нашла свой рай, и ликовала вместе с обновившейся, запевшей природой.

И как тогда трепетала в сладостном смущении невыразимых чувств душа Адама, слышавшая шаги приближавшегося к нему Божества, так же трепетала душа Магдалины. И в этом трепете началось ее новое блаженство – неразрывное единение с возвращенным навеки ей и вселенной Христом.

Так наступил первый день нового мироздания.