У меня свело зубы от звука, с которым парень хрумкал капустными листами, запивая их кофе.

— Каждый сходит с ума по-своему, — прокомментировала я, осторожно, пока не видит Элайджа, снимая кружок колбасы со стены и отправляя его в рот.

Жуя колбасу, я с интересом рассматривала незнакомца. Тонкие, почти неземные черты лица находились в полной гармонии: высокий лоб, изящно вылепленные скулы, красивая форма губ. Кожа бледная и будто светящаяся изнутри. А вот подглазины почти черные, словно он не спал целую сотню лет. Может, тоже любит почитать на ночь глядя? На вид парню лет двадцать пять-двадцать семь. Поймав мой пристальный взгляд, он заметно смутился и покраснел.

— Ты совсем ничего не помнишь? — осторожно спросила я, решив, что он окончательно пришел в себя и сможет внятно ответить на несколько вопросов.

Элайджа покачал головой.

— Когда я начинаю вспоминать о прошлом, о том, как меня зовут, откуда я и почему оказался здесь, в висках вспыхивает боль, а голова будто вот-вот взорвется.

Я потерла переносицу и попыталась сообразить, что мне делать дальше. Куда подевались родители? Кто этот парень? Что за чушь в записке? Что имела в виду мама под словом «смертные»? Зачем Бастиану моя сумка? Но ответов не было.

— А тебя как зовут? — неожиданно спросил Элайджа.

— Амалия, но можешь называть меня…

— Ами, — тихо проговорил парень.

— Вообще-то я хотела предложить «Эмили» или «Эм», но «Ами» мне тоже нравится.

— Прости.

— Нет-нет, все в порядке, можешь звать меня Ами.

— А ты меня Элаем. Мне кажется, что однажды так и было.

Я скептически посмотрела на парня.

— Вот что, Элай. Моя мама никогда не паниковала почем зря, поэтому сейчас я соберу свои вещи и отведу тебя в ближайшее отделение полиции, а сама наведаюсь в магазин отца.

С обращением в полицию по поводу погрома и пропажи родителей я решила повременить. Если уж в записке сказано бежать, я воспользуюсь советом и затаюсь. Не знаю, правда, от кого, хотелось бы чуть больше информации. Но, может быть, мне что-то удастся найти в магазине отца или в студии мамы.

Когда у меня появился примерный план действий, ледяная рука страха, ухватившая мое сердце с момента появления в квартире, чуть разжалась. К тому же записка придала мне уверенности в том, что родители живы. Я бы почувствовала, если бы их не стало. Я просто знала это и все.

— Я с тобой, — допивая кофе, быстро сказал Элай. — Не надо меня никуда вести. Если я оказался здесь, то не случайно. И хочу понять, почему так произошло.

— В полиции тебе помогут. Найдут родственников, — убеждала я, отправляясь в свою комнату и выуживая из груды одежды на полу свои джинсы и простую зеленую футболку.

— Я никуда не пойду, — упрямо повторил Элай, помогая мне снять с люстры невесть как оказавшиеся там кеды.

— Дело твое, — ответила я, проходя в комнату родителей и выгребая всю наличность из шкафа.

Оказалось не так много, как хотелось бы, но на первое время хватит. Я только сейчас вспомнила, что в украденной сумке была моя банковская карта и сдержала рвущийся вопль отчаяния. Ну, попадись мне этот Бастиан!

Я пошла в ванную, по пути прихватив с пола вместительную сумку на длинном ремне. Кое-как приладив висевшую на одной петле дверь, быстро переоделась, запихнув разные женские мелочи, найденные в ванной, деньги и записку с ключом в сумку. Элай послушно стоял за дверью.

— Не стой столбом, найди себе обувь! — крикнула я.

Когда я вышла, Элай как раз завязывал шнурки на кроссовках отца.

— Ну что, идем? — выпалил он.

Я подняла с пола свою куртку, а Элаю протянула утепленную джинсовую куртку отца, затем сняла преспокойно висевший комплект ключей с крючка на стене и, еще раз окинув взглядом родные стены, кивнула.