«Вот бы сейчас сосиску с белым хлебом. И чтобы хлеб был свежий, с твёрдой корочкой и бархатным холодным мякишем. И чаек погорячей, сладкий-сладкий, ложки три положить, как в старые добрые времена, когда я любила Виило», – мечтала она.

Когда она вернулась в комнату, стекло окна искрилось и пропускало нежные желтоватые лучи, как будто солнечные. Прямые линии стен создавали впечатление порядка.  Женщина подошла к стене и, положив на неё руку, стала медленно обходить комнату по периметру.

Гладкая поверхность ребрилась от прикосновений и расходилась складками, как шелк. А если провести пальцем, волны бежали треугольником. Если же просто ткнуть пальцем, возникали круги. Как на воде.

У окна она замерла в нерешительности. Оно выглядело толстым, как стеклянная плитка в общественных банях. Ольга положила на него обе ладони – мягко, надавила, потом снова и снова, и её пальцы погрузились в упругое податливое желе. Кожу покалывало, как от обжигающего южного песка, и она тихо засмеялась, прильнула к нему щекой, коснулась лбом, замерла. Остановись этот миг. Остановись внутренняя боль и страх. Остановись прошлое, будущее – исчезни. Нет, просто замри.

Она уловила аромат горячего хлеба и не поверила себе. Подошла к столику: у кровати на тарелке с белыми гусями, прямо как дома, обнаружила два куска белого хлеба, а рядом две сосиски! В цилиндрической кружке с цветочками был налит чай, и невесомый парок истаивал к потолку.

– Тут кто-то есть? – выкрикнула она и замерла, ожидая услышать металлический голос «твоя-моя не понимать», но ответа не было. Запах еды поторапливал, и Оля накинулась на бутерброды, щедро откусывала ароматный мякиш под хрустящей корочкой, сочную, брызнувшую в рот сосиску, прихлебывала крепкий сладкий чай. Она глотала быстро и жадно, выдохнула облегченное «ух» и откинулась в кресле.

– И что же дальше? – снова прошептала она этот вопрос, чтобы отогнать навязчивое беспокойство.

– Просим приготовиться.

Звук этого металлического голоса заставил ее вздрогнуть и развернуться к условному входу, месту, откуда в прошлый раз появились отталкивающие тени серых гуманоидов.

Оля почувствовала, как начала кружиться голова. От браслетов пошла сбивчивая пульсация, женщина закатила глаза и опустилась на постель.

Миг-другой сохранялась полная тишина.

Оля заставила себя собраться: «Успокойся, ты что, малахольная совсем? Подъем. Надо выяснить, что происходит».

Тишина продолжалась. Где-то с жужжанием должна была летать муха, раз за разом ударяться в стекло, но мухи не было. «Тело подтянутое и гибкое, ум светлый. Это мой шанс», – повторила себе Оля и неожиданно для себя вслух ответила:

– Я готова.

– Тогда следовать, – услышала она совсем рядом.

Она поднялась, робея, и сделала несколько шагов вперед.

Справа от нее, против света, уже возвышалась фигура, напоминавшая силуэт высокого человека, одетого в длинный плащ с капюшоном.

– Пойдемте.

Оля не могла понять, откуда исходил звук его голоса. Может быть, он возникал только в ее голове? Можно ли уловить колебания звука или увидеть его отражение на предметах? Или просто посмотреть, открывается рот инопланетянина или нет.

А тем временем существо обогнало ее и плавно потекло вперед. Перед ними разъехались створки стены, и Оля шагнула за пределы своей опочивальни.

Ее беспокойство притихло, и она старалась выглянуть из-за плеча инопланетянина, чтобы осмотреться. Видеть самого гуманоида ей было неприятно. Возвращались смутные образы серой толпы, прижимавшей её к полу, и ощущение опасности. По телу волнами пробегали мурашки, начинало знобить.

Сначала она думала, что окажется в сером туннеле из «Звездных войн», где воины в металлических шлемах охраняли раздвижные двери. Но она оказалась в подсобном помещении своего магазина.