Приходит врач – ничего особенного она мне не говорит, но становится как-то спокойнее: с сердцем и легкими у Т все хорошо. Еще отпадают сомнения начнет грудного вскармливания (ГВ) – буду продолжать кормить маленькими порциями через каждые два часа. Хочу, чтобы наладилось ГВ и диурез, и тогда моя душа будет спокойна.

Готовлю обед и обедаю в одиночестве, Ш отдыхает. Кормление удается только тогда, когда я собираю все свое терпение и стараюсь не зареветь от бессилия, когда Т в тысячный раз захватывает и от нетерпения бросает сосок, не успев сделать и глотка, злится, сучит ногами, из стороны в сторону крутит головой – ох, характер. Пишу список врачей для Т. Все внутри сопротивляется. Глажу. Готовлю ванну для Т.

Мне приятны эти хлопоты, и я не боюсь в них раствориться, потому что мозг сохраняет ясность и я помню и о других своих интересах и желаниях. Знаю и чувствую, что сейчас он – мой главный интерес и желание. Сохранить бы это на ближайшие полгода точно, хотя учитывая как бежит время – прошел ведь уже почти месяц со дня его рождения, а для меня как один миг пролетел. Но все равно – не раствориться, не утратить интерес к жизни, а не только к количеству того, сколько в него вошло и сколько вышло… Наслаждаться здесь и сейчас, а не хмуриться все время, наперед зная о том, что каждый день будет повторять предыдущий, не забывать радоваться в ежедневных заботах и хлопотах. Не гнаться за правилами – кормления по часам и т. д., ведь они превращают время бодрствования малыша в гонку, не позволяют наслаждаться общением с ним.

Пока не чувствую день сурка, уж очень наполнены эти два дня домашними делами – приятными после больничного отупляющего бездействия. По-прежнему не хочу ни с кем общаться.

У Т целый день крутит живот – ношу на руках. Периодически плачу от бессилия – никак не могу ему помочь – и от усталости. Читала, что младенческие колики – это миф, на самом деле – это проявление тревожности родителей, физическое проявление эмоционального состояния. Мое эмоциональное состояние сейчас – на грани.

28 ноября

Сегодня День Матери, впервые и мой праздник тоже, но я целый день хожу хмурая, меня все раздражает, особенно Ш – тем, что ничего не делает. Я же с утра чем-то занята, потому что это отвлекает от дурных мыслей, а еще придает хоть какой-то смысл моему нахождению здесь. Ш даже не предлагает помощь, и я теперь чувствую себя как функция, приложение к сыну, которое нужно только для того, чтобы его обслуживать. Все наше общение теперь строится вокруг него, а когда Т засыпает, каждый уходит в себя. Ш отдыхает, и у меня свой «отдых»: я готовлю, стираю или глажу, мою посуду, полы.

– Тимур теперь душа моя, сердце мое, жизнь моя! – говорит Ш, а я внутренне сжимаюсь от этого признания, потому что еще совсем недавно я была «его душой, сердцем и жизнью».

Ревновать мужа к сыну совершенно нелепо, но я ревную и мучаюсь от осознания этой глупой ревности: очередное мое идеальное ожидание райских дней в кругу маленькой семейки не оправдалось, реальность оказалась не такой привлекательной. Ш чувствует, что со мной что-то не так, пытается прояснить ситуацию:

– Это же нормально, что сейчас нам с тобой не до друг друга, правда? Сейчас ведь Тимур в центре внимания, все время, все силы – ему…

«Нет, не нормально!» – все внутри меня захлебывается слезами, бьется в истерике и сопротивляется этой «норме», но я отвечаю почти спокойно:

– Мне мало быть для тебя только мамой нашего ребенка, понимаешь, я хочу, чтобы ты видел меня – свою жену, любимую женщину, а не человека, который нужен только для того, чтобы обеспечивать твоего сына всем необходимым.