Ответа долго не было. Алла не спешила с ним. Она была очень обижена, когда Вика уехала в Пермь. У них даже проститься толком не получилось: у Вики духу не хватило поговорить с подругой, а Алла не могла совладать с обидой и гневом: «Почему она, а не я? Почему не мы обе?» Она плакала и плакала. Ей казалось, что вся несправедливость мира обрушилась на неё. Хотела бросить балет вслед за Ленкой. Той, когда Вика уехала, вовсе расхотелось заниматься в хореографической студии. И так-то особого желания не было – за компанию больше ходила. А тут езди каждый день туда-обратно на троллейбусе, с пересадкой на трамвай, да ещё в любую погоду, да ещё одной… «Да ну его, была нужда», – решила Ленка. И Алла осталась без подружек. И хотя где-то в глубине души понимала, что Вика не виновата и сама она, наверное, выпади такое счастье на её долю, поступила бы так же, но общаться с подругой, как прежде, уже не могла. С помощью Тамары Леонидовны Алла сумела эту злость перенаправить в другое русло – на более усердные, если не сказать изнурительные, занятия балетом. Она хотела доказать всем, что не лыком шита и добьётся своей мечты сама.

Шло время, острота боли от произошедшего притуплялась, а успехи затягивали рану. Алла даже завела блокнотик, в который заносила все свои достижения и ставила плюсики: вот у неё получилось отточить сложное движение, которое никак не давалось, а вот поставили в спектакль на что-то посерьёзнее, чем неподвижно замереть у арфы в «Аиде». Это был её блокнот успеха, её личная доска почёта.

Когда из почтового ящика выпало письмо от Вики, Алла как будто заново испытала ту боль. Но она на удивление быстро прошла, и девушка почувствовала какую-то гордость, что ли: и потому, что Вика написала всё-таки – и написала первой, и потому, что Алла сумела своим трудом и волей достичь того, что, как она считала, Вике просто само в руки приплыло. Видимо, вот это некое превосходство, пусть и крошечное, не позволило Алле ответить на письмо тут же. Она помурыжила бывшую подругу ожиданием и написала ей только через месяц.

Завязалась переписка. Сначала суховатая и немногословная. Но каждое письмо становилось всё длиннее, живее, подробнее. Алла оттаяла, она уже знала и про Кирилла, и про то, какой он красавец и классный танцовщик, и про их отношения с Викой. Так они переписывались эти два года. Больной темы в письмах не касались. Личной встречи пока не произошло – не получалось как-то. Да и обе её несколько страшились, потому что одно дело – письмо написать, а другое – в глаза посмотреть.

Они напились. Причём в стельку. Все трое: Алка, Ленка и Вика. По-другому и быть не могло. Снять вот это многолетнее недопонимание, обиду и вину, хоть и припорошённые примирением, можно было только так. Девчонки были юны, неопытны, их никто не учил разрешать конфликты. Редко кто из родителей заботился о душевном мире своих детей: накормлены, обуты-одеты, крыша над головой есть, даже кружки-секции имеются, что ещё надо? Зато Ленка к своим восемнадцати годам постигла: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». У неё уже имелся опыт решения проблем «через стакан», поэтому она всё организовала. Она знала о переживаниях Вики, и ей очень хотелось, чтоб девчонки помирились окончательно, а для этого нужно было выговориться, выругаться, попросить прощения и, скорее всего, поплакать. В подпитии это сделать легче. Алкоголь – друг, он поможет. Он всегда помогает, это она уже знала.

Ленка пригласила Вику и Аллу в гости – «отметить воссоединение». Её драчливые родители в очередной раз устраивали свою жизнь. Младшую сестру Ольку оставили Ленке и укатили в Куйбышев: сначала психанувшая мать, за ней – раскаявшийся отец. Ленка, в свою очередь, сплавила Ольку к бабушке, которая жила через четыре дома от неё, и устроила себе вольницу. Заради подруг и их счастья она решила потратиться.