На Лёху!

− Ты идиот, Тимофей, − тихо сказала она. – И только твой день рождения и присутствие здесь твоих друзей останавливают меня от того, чтобы влепить тебе пощёчину.

Друзей?

Я обернулся. За спиной у меня стоял Лёха с целым подносом кофе и остальные – Окси, Марк, Женька, Ромка, Андрюха и Светик − все с подарочными пакетами. Над Женькиной головой болтались штук двадцать воздушных шариков.

− Ну, ты… Тимыч! – тихо сказал Лёха, − Весь сюрприз изгадил!

Я растерянно оглянулся на пустой стул. Лика быстро шла к эскалатору.

− Лика! − крикнул я. – Лика!

Она побежала по эскалатору вниз, я бросился за ней.

Я выскочила из Тимкиного подъезда.

− Куда ты, как ошпаренная? − воскликнула какая-то женщина, которую я едва не зашибла дверью.

Не помню, как дошла до дома. Я не видела города, в котором не была три года. Не обращала внимания на людей. Почти бежала.

Наши с Тимой дома разделяет большой сквер и пара кварталов, застроенных старыми домами. Привычный маршрут, пятнадцать минут быстрым шагом.

Дома хожу неприкаянно из угла в угол. Нераспакованные чемоданы так и стоят в прихожей. Ведь я даже не переоделась, бросила вещи возле двери и помчалась к нему.

Эту старую Тильдину квартиру в моей семье называют холостячкой. Я жила в ней, когда приезжала в город, начиная с первого курса университета. Позже выкупила и сделала ремонт. Холостячка мне нравилась. Две комнаты: спальня, проходная гостиная, огромный коридор и ванная. Небольшая, но удобная кухня. Сегодня даже в любимой квартире мне никак не найти себе места.

Мама всегда хотела, чтобы я останавливалась у них с отцом. Я же любила свободу, которую давала холостячка. После смерти родителей в их старую квартиру я ходила, только чтобы сделать себе больно. Никак не решалась её продать или пустить туда кого-то жить. Так она и стояла тихая и статичная, как музей.

Я поставила чайник, открыла ящик с чайными принадлежностями. Кофе в банке за три года растерял аромат. Нашла запакованную пачку с заваркой. Достала пакетик и заварила. Сахар закаменел. Я не смогла отколоть ни кусочка. Нужно идти в магазин. Попозже схожу. Всё равно сначала нужно подключить холодильник.

Села за стол с несладким чаем и набрала Женьку.

− Женёк, привет! Я приехала.

− Боже мой, Личчи! Это и правда ты? Сколько же…. Как я рада… А что у тебя с голосом? Что-то случилось?

− Да нет.

Я замолчала, и поняла, как глупо это звучит.

– Да кого я обманываю, Женёк, случилось. Я виделась с Тимой, – я помолчала, Женька меня не торопила.

− Он мне сказал, что у него появился важный человек в жизни. И он не может…

Я не подобрала нужного слова.

Чего он не может? Уйти от неё? Вернуться ко мне? Не может больше верить мне? Не может больше ждать? Или жить так, как я заставляла его жить всё это время?

Но Женьке не нужно было много слов. Она понимала обрывки фраз, а порой междометия и просто паузы. Она сказала:

− Я Мию к маме закину и приеду. Ты где?

− В холостячке.

− Скоро буду.

Пока я ждала Женьку, спустилась в магазинчик внизу. Купила крекеров, сыра, кофе, сливок и вина. Дома порезала сыр на палочки и разложила на тарелке печенье. Включила чайник и снова села у окна. В голове абсолютная пустота, словно мысли снесло мутным потоком.

Я не могу думать о Тимке. Я должна дождаться Женьку, и мы что-нибудь придумаем. Обязательно… Иначе не может и быть.

Какое пыльное окно. Нужно помыть.

Мысли текли в два потока. Я думала о том, что нужно помыть окна, и в то же время никак не могла перестать думать о том, как он смотрел на меня.

Что же мне делать? Я должна как-то ему объяснить, что случилось. Но как объяснить остальное…