), претендовавших на лавры полководцев и придерживавшихся совершенно противоположных методов ведения войны, очень скоро, как показали дальнейшие события, превратили их из приятелей с 40 летним стажем в непримиримых конкурентов и противников и этим все сказано. Именно их взаимоотношения определили развертывание последующей борьбы в генеральской среде и, между прочим, их собственные судьбы тоже. В общем, просчитался старый «ловчила» в отношении Беннигсена, недооценив его притязаний. Более того, при Беннигсене оказался и, хорошо его знавший по службе (и «не только»! ), начальник штаба 1-й армии А. П. Ермолов, фигура среди артиллеристов сколь культовая, столь и с «черной душой» (по меткой характеристике искушенного психолога Александра I) и поступавшего «с обманцем» (по выражению давно приятельствовавшего с ним Великого князя Константина Павловича). А такая характеристика от венценосных особ о многом говорит, тем более, что император очень тонко «просчитывал/считывал» потаенные мысли и замыслы всех военных, начиная, с уровня генерал-майора и выше. Хорошо знавший Ермолова, Барклай писал царю: «Начальник Главного моего штаба А. П. Ермолов, человек с достоинствами, но лживый и интриган…». Кроме того, при Беннигсене состоял английский эмиссар в России сэр Роберт Вильсон. Оба эти «ока государева» считались «злыми гениями» Михаила Илларионовича, всячески контролировавшими любые его «телодвижения». Во всем этом сказалась столь характерная для российского императора «непрозрачность» характера: уклончивый «старый северный лис» оказался «под колпаком» у не доверявшего ему (да и вообще очень мало кому!) царя. Примечательно, что хотя Беннигсен и считался начальником штаба (или, все же, лишь и.о. начштаба?), но большой ловчила «Ларивоныч» с самого начала постарался ограничить его влияние через своих доверенных лиц. Первоначально он для этого использовал своего зятя – князя Н. Д. Кудашева, назначенного дежурным генералом, и свое доверенное лицо – полковника П. С. Кайсарова. Близость к светлейшему князю и влияние на него этих двух «гибких и шустрых» молодых полковников вызвали явное неудовольствие со стороны все еще не угомонившегося генералитета, где «царедворского ловчилу» не особенно-то и жаловали, считая, что в нем, все же, больше «дворского», чем армейского. Наш «премудрый пескарь» все быстро понял и произвел нужные ему и весьма успешные замены: Кудашев с Кайсаровым «как бы» отошли на второй план, а на первые роли вышли давно известные в армии генерал П. П. Коновницын и полковник К. Ф. Толь – безусловно, толковые вояки и видные армейские функционеры – оказавшиеся в новой «разблюдовке» более профессиональными и эффективными. Последний – Карлуша Толь – бывший ученик Михаила Илларионовича по Инженерно-артиллерийскому шляхетскому корпусу, генерал-квартирмейстер 1-й армии, по воле Кутузова стал выполнять ту же должность в Главном штабе обеих армий, хотя формально на ней числился генерал-квартирмейстер 2-й армии генерал-лейтенант (!) М. С. Вистицкий. Толь считался офицером очень образованным и способным, но с чрезмерным самомнением, на что ему, порой, публично указывал Багратион, грозя разжаловать в солдаты. Именно они сумели за короткий срок замкнуть на себе все реальные нити управления армейской жизнью и «обесточить» Беннигсена. Столь же, малоэффективным окажется и перевод российским императором в Главную армию к Кутузову и командующего 3-й Обсервационной армией А. П. Тормасова. После соединения с частями Дунайской армии адмирала П. В. Чичагова тот был переведен в главную квартиру. В личном разговоре с А. П. Тормасовым Александр I потом попытался было объяснить причины назначения П. В. Чичагова командующим и над войсками 3—й, и над Дунайской армиями: «Я думал, что он, как личный враг Наполеона, будет действовать с полной энергией; я ошибся».