А в ту пору, (повторимся!) заслуги все того же Массены при взятии Тулона были оценены гораздо выше по сравнению с заслугами Бонапарта – он был произведен в дивизионные генералы, тогда как Бонапарт – только в бригадные. К тому же, блеск тулонской победы к весне 1796 г., когда Бонапарт получил назначение на должность командующего Итальянской армией, уже успел существенно потускнеть, и вряд ли кто из французов в начале того года помнил имена бригадных генералов, удостоенных этого звания за взятие Тулона. Поэтому вряд ли есть смысл сильно возражать, что к моменту своего вступления в должность главнокомандующего Итальянской армией Бонапарт был скорее малоизвестный, чем прославленный генерал. Хотя некоторые (в основном среди военных), конечно, слышали о нем как о «генерале Вандемьере», беспощадно расстрелявшем кратечью в вандемьере (октябре) 1795 г. роялистский мятеж в Париже. Но этот «подвиг» в армейской среде и, тем более, среди боевых генералов не котировался и не придавал полководческих лавров. (Впрочем, и это – опять-таки сугубо личное «оценочное суждение»! )

В общем, к моменту назначения «генерала Вандемьера» командующим Итальянской армией весной 1796 г., дивизионный генерал Массена, как военачальник, уже имевший немалые боевые заслуги, пользовался в армии несравненно большей известностью, чем Бонапарт. И последний – тоже дивизионный генерал – этого не мог не понимать. Положение усугублялось еще и тем, что Массена, как, впрочем, и его новый начальник, был человеком крайне самолюбивым и невероятно амбициозным. Он, в порыве полководческой ревности, считал, что Бонапарт умышленно недооценивает его и при всяком удобном случае проявляет по отношению к нему несправедливость. На самом деле, как бы ему лично ни были ближе некоторые из его соратников, Наполеон не мог не ценить военного таланта Массены и не воздавать ему должное как полководцу. В выборе между близкими ему военачальниками и Массеной он всегда отдавал предпочтение более яркому дарованию последнего. Но негативные черты его характера вызывали у Бонапарта (тоже изо всех сил рвавшегося на полководческий олимп!) неприятие и вызывали желание умерить его непомерно амбициозный запал. В армии даже считали, что Наполеон ревниво относился к военной славе Массены. (Скорее всего, это все тоже сугубо «оценочное суждение». ) Массена это интуитивно чувствовал и никогда не войдет в ближайшее окружение Наполеона, всегда будет держаться от него на известном удалении. Как человек расчетливый и достаточно осторожный в вопросах политики, он обычно будет стараться проявлять сдержанную лояльность ко всем «телодвижениям» «корсиканского выскочки», тем более, когда тот провозгласит себя императором Франции. Он вобще не любил вмешиваться в политику и всегда сторонился ее. Наглядным тому подтверждением станут события «Ста дней» в 1815 г, а также последовавшее за ним краткое «безвременье».

В общем, еще раз повторимся, но отношения между Бонапартом и одним из самых одаренных его полководцев так и остались прохладными.

Так, уже будучи императором Франции, как-то на охоте в Фонтенбло в 1808 г. стреляя по стае куропаток, Наполеон попал дробью в… левый глаз Массена. Сложно понять, как это могло случиться, но император даже не извинился за ранение, а свалил все на Бертье. И только приехав в Мальмезон, все же направил к подстреленному Массена своего личного лекаря Ларрея. Но было уже поздно: маршал успел окриветь. Рассказывали, что Массена, кажется, даже не произнес слов неудовольствия ни в адрес Наполеона, ни тем более, безвинного Бертье. С той поры «пиратская повязка» украшала его чело, что не мешало ему отменно воевать и… не забывать набивать карманы звонкой монетой, а также регулярно «облагодетельствовать» оказывавшихся на его боевом пути красавиц, превращая их в «сытых и довольных самок».