Многое нарисовано (да, не удивляйтесь!), именно нарисовано – девятьсот девяносто девять Арник. Последние одиннадцать лет я ищу гармонию Арники – тысячной по счету. Последней».
Скулд на некоторое время закрыл дневник. И открыл толстую тетрадь, состоящую из пяти или шести тонких, на плотной обложке было выведено белой эмалью: «Арники». На обратной стороне обложки было крупно написано: «1000 Арник – это великое предназначение того, кто встает на путь поиска ИДЕИ в вечном странствии на Земле».
«Ну, вот и до Арник добрался, – с гордостью и удовлетворением подумал Скулд. – Эх, сейчас бы излиться своему дневнику, да времени нет. Охо-хо, боюсь, не дотянет он до рассвета…»
Старик с грустью посмотрел на настенные часы – стрелки словно застыли на цифре 12. Сколько он ни смотрел на циферблат, – может, минуту, две, три, может, вечность, – а стрелки не двигались с места. Скулд попробовал прочесть Арнику под номером один:
Из дневника Бродячего Поэта:
«Иногда, встречая кого-то в дороге, я прочитываю ему Арнику, с которой потом расстаюсь (забываю бесследно). Арника ведь – это новая, вдохнутая в человека жизнь. Подаренная Арника становится его жизнью».
Теперь Скулд читал дневник, иногда переключаясь на Арники, чтобы понять, уяснить для себя: что же это все-таки такое – стихи, хокку, афоризмы, мысли, идеи, мыслеобразы… а может, бред?..
Под каждой начертанной на листе Арникой было нарисовано нечто похожее на иероглиф. Или нет – лабиринт. Да, конечно, лабиринт. Каждой Арнике соответствовал свой лабиринт – лабиринтообразная фигура.
Арника была ключом к пониманию лабиринта. В Арнике был зашифрован правильный путь, следуя которому можно достичь центра лабиринта или войти и выйти из него…
…Вдруг гробовую тишину разорвал слабый шепот умирающего Поэта.
Кажется, Скулд сам начинал бредить или сходить с ума. Он сразу не понял, откуда этот голос: сверху или снизу, из преисподней или из бездны? И он непроизвольным движением нарушил свою застывшую позу и подался вперед, чтобы разобрать слова больного.
– Там, на последней странице, незаконченная Арника…
И Скулда прошиб холодный пот, он чуть не упал со стула, но на каком-то последнем нерве удержался и с горечью и непередаваемым удивлением подумал: «Как же так? Стоя одной ногой в могиле, перед бездной, этот несчастный умирающий человек еще продолжает творить! Это же сверх всякой меры!!! Сверх понимания!»
Скулд открыл последнюю страницу тетради, беспрекословно повинуясь просьбе страждущего. И сквозь нависшую на глазах пелену увидел светящиеся строчки незаконченной Арники – пророчества. Буквы светились, словно упавшие все разом на землю звезды с неба. Больной таял как свеча, и ничего-ничего нельзя было сделать.
Поэт опять впал в забытье.
Эта неизбежность Небытия более всего угнетала Скулда. Он обхватил шальную голову руками, бессильный остановить надвигающуюся неотвратимость Небытия.
– Читай!
Бездна разверзлась!..
– Перепиши… – Поэт тяжело задышал. – Последнюю строку: сверкающая бездна… Сверкающая бездна… Я вижу ее и падаю…
Это было сказано так тихо, так обреченно тихо, что Скулд не услышал слов…
Поэт впал в забытье.
Скулд опять открыл дневник и, как ни странно, в который раз опять нашел ответ на рой возникших в его голове вопросов.
Из дневника Бродячего Поэта:
«Лабиринт – символ бесконечного поиска смысла вообще. Лабиринт – это странствие не к центру или выходу, это тяжкий путь вглубь себя, к себе. Все, что я знаю о лабиринтах, это то, что они символизируют собой