Малахитовое пламя невозможно твердое и холодное. Макс знает об этом наверняка. Этот зеленый – огромная снежинка, или бабочка, спрессованная из боли, отчаяния и костей, медленно и неторопливо пожирает его любимую и родную темноту. Холоднее космоса, холоднее металла, холоднее криокамер, запертых на корабле, она разрастается острыми блестящими иглами, вгрызаясь в плоть пустоты все глубже и глубже. Макс хочет бежать, но не может пошевелиться. Совсем скоро зеленый свет поглотит и его самого, войдет в чрево «Легата» и сотрет каждого, одного за другим. И Дэвида, и Феликса, и Германа, и Лауру. И даже его отца. И даже Космического Защитника.

Макс хочет кричать, но рот, оказывается, крепко-накрепко зашит тонкой проволокой. Швы наложены неровно и криво, узлы торчат во все стороны, поэтому вместо вопля выходит только приглушенное мычание. Зеленый свет обретает форму, подкрадывается к нему все ближе и ближе, протягивает иглы, ухмыляется. Макс дрожит, делает несколько отчаянных гребков, и…

– Макс! – кто-то осторожно потряс его за плечо, – Парень, ты что, уснул?

Макс сонно пошевелился, осторожно повертел головой, с трудом открывая глаза. Так и есть, задремал в архиве, уткнувшись в одну из книг. Интересно, что это было? Наверное, очередная фантастика, вроде Желязны или Брэдбери – сейчас на полках осталось совсем мало книг. Многие без обложек, не разобрать.

Дэвид, непрерывно дымящий бесконечной сигаретой, стряхнул несуществующий пепел.

– Скучная попалась книга? – проскрипел он, тяжело прохаживаясь между пустых полок, – Вид у тебя уставший.

Дэвид частенько приходит сюда. Может, ищет какие-то сочинения, а может, старается навести порядок – Макс никогда не задумывался, почему все чаще сталкивается с ним именно здесь. Дэвид не против гостей, и всегда рад мальчику, а вот если бы его застал Капитан – Максу пришлось бы тяжело. О том, как отреагировал бы его отец, даже думать не хотелось.

Архив когда-то занимал четверть всей палубы, но теперь от него осталась только крохотная часть, заставленная повалившимися друг на друга шкафчиками и полками. Стекла разбиты, дерево погнулось и треснуло, ржавчина медленно, но верно грызет дверцы и петли. Помещение погружено в сонный полумрак, а источник света – три тусклых лампочки под потолком. Раньше их было больше, они были утоплены в панелях, и по рассказам Лауры, светились нежным голубым светом. Потом случилась Первая Авария, корабль тряхнуло, едва не развалив на куски, и панели отскочили, полетели из пазов прямо вниз. Их собрали и поставили у стены – если приглядеться, можно рассмотреть ребристые металлические пластины. Теперь вместо них, прямо по потолку, тянется вязь проводов и мешанина из блеклого железа и резиновых патрубков.

Небольшое свободное от хлама пространство огорожено рухнувшими шкафами и полками. Добраться в дальнюю часть архива, не сломав ногу, или не опрокинув полки на себя – невозможно.

– Там, под грудами мусора, до сих пор лежат целые собрания сочинений великих писателей Земли, – говорил ему Герман как-то, – Вальтер Скотт, Уильям Шекспир, Шарль Бодлер, Говард Лавкрафт, Михаил Лермонтов – да всех не перечислить. Это наше наследие. Когда человек отказывается от литературы, он теряет целые миры, которые скрыты за обложкой. Конечно, книги пострадали. Смялись, порвались, лишились обложек и страниц, но, к сожалению, до них не добраться. Поэтому читай то, что есть поблизости. Когда-нибудь, мы обязательно наведем здесь порядок.

Обещанное «когда-нибудь» все не наступало, а запас доступных книг таял. Для Макса всегда оставалось загадкой, почему взрослые просто не разберут эти завалы, которые повсюду на «Легате» – и в архиве, и в служебных тоннелях, и на кухне, но эту темы предпочитали не поднимать, делая вид, что ничего не происходит.