– Для того, чтобы содержать станцию в порядке, – говорил ему Феликс как-то перед очередным киновечером, – Должно быть больше полусотни человек. Представь, что «Легат» – это настоящий живой организм, где каждый человек должен отвечать за сохранность и работоспособность отдельного органа. Каждый член экипажа – доктор, который следит за тем, чтобы билось сердце, сокращались мышцы, открывались и закрывались челюсти. Здесь не бывает мелочей: сломается одна деталь – к чертовой матери полетит все, и сразу. Именно поэтому твой папаша сидит в голове, а жилые помещения расположены прямиком в…

– Феликс! – возмущалась Лаура, краснея.

– …В самой дальней части «Легата» – заканчивал Феликс победоносно, – А вы о чем подумали?

Рубка была не просто головой корабля, а являлась настоящей святыней. Удивительный храм наук и технологий – во всяком случае, так думал Макс, когда пытался нарисовать модуль управления «Легатом». Он изобразил не только вращающееся кресло, пульт, штурвал, вроде тех, которые ставили на пиратских кораблях, но и кучу всяких устройств, названия которых не знал, и просто брал из головы – получилось немного аляповато, зато внушительно. «Крутилище», «Дергалка» и «Многочастотная штука» – старательно выводил он печатными буквами, указывая на соответствующий прибор стрелочками.

Рисунок так и остался лежать в папке с бумагами, которые Макс гордо называл «Техническими документами». Это выражение он услышал от Дэвида пару лет назад, когда тот копошился в своем блокноте, вычеркивая пришедшие в негодность детали.

– Когда-нибудь, кто-то вычеркнет и нас, – хмуро заявил Дэвид, наставив на Макса карандаш, как оружие, – Понимаешь это, парень?

3.

День не задался с самого утра. Вернее, утро существовало только формально, и выражалось оно в виде ярко вспыхнувшей лампочки под потолком – не самое приятное пробуждение, когда в глаза начинает бить свет, а голос отца, и без того, не слишком веселый, а теперь и искаженный помехами внутренней связи, звучит хрипло и зло.

– Поднимайтесь. Новый прекрасный день уже наступил!

Кажется, раньше система оповещений работала без сбоев, но со временем, отказала вовсе. Теперь к команде, вместо записи, обращался непосредственно, сам Капитан. Если, конечно, продирал глаза к тому времени, а это случалось редко. Пять минут на пробуждение и утренний туалет. Пять минут на перемещение до общего модуля, где за столом Капитан зачитывает инструкции. Пятнадцатиминутный брифинг и начало рабочего дня. Исключением может стать только катастрофа. Остальное вымерено и выверено. Привычный график, в котором они живут уже…

– Сегодня 2301 день на «Легате», – мрачно заявляет отец в конце, – Надеюсь, вы помните, что у меня короткий разговор с опоздавшими?

Да, оказаться в карцере или стоять дополнительную ночную смену – сомнительное удовольствие. Макс отлично знал, что спящий «Легат» – мрачное место. Ночью по кораблю лучше не перемещаться.

Последний раз в дозоре был Герман. В наказание за небольшую задержку он простоял в машинном отделении больше суток. Вернулся измотанным, бледным и молчаливым. На все вопросы молчал, и только изредка вздрагивал от каждого громкого звука. Больше на собрания экипажа он не опаздывал.

Конечно, предупреждение отца относится к членам экипажа, и совсем не касается Макса, но он тоже не собирается сидеть в каюте до обеда. Если повезет, то кто-нибудь из взрослых позволит ему совершить небольшую прогулку, вместе, по кораблю. Побывать в запретных зонах «Легата» – настоящее приключение. Коридоры, переходы, тоннели, отсеки – если подумать, корабль можно представить, как настоящий лабиринт, где в конце ожидает сокровище. Естественно, сокровища попадаются разные. К примеру, какая-то сложная деталь. Или уцелевшая банка с консервированными ананасами. Или еще какая-то забавная штука, забытая в дальних отсеках кем-то из экипажа. Может быть, ему повезет и сегодня. Жизнь, как зебра: полоса черная, полоса белая, объясняла Максу Лаура, поэтому за каждым плохим днем идет хороший, и наоборот. Если киновечер субботы сложился совсем не так, как он рассчитывал, значит, что-то веселое произойдет в воскресенье. Это закон. Иначе никак.