Она не предполагала, что так будет. Думала, что является частью торговых отношений, а не тех, в которых наместник Беляевский убил предыдущее проявление господина Кецальмека.

Тери начала:

– Мистер Эванс, я…

– Всё. Поезжай в Архив Диррахика. Там для тебя арендован читальный номер. Я открыл для тебя счёт в Банке Бити. Тебе пока хватит. Начинай обучаться, жди, когда княгиня Сопдет или её наместник смогут принять тебя. Заводи знакомства в Дуате. Я за тобой больше не стою.

Он устроил её изгнание, пока ехал сюда? Так быстро? За что?

Маргарет ковыляла за ним на каблуках.

Джейк показал налево, в лес, и обратно – на пикап.

– Мистер Эванс!

– С этого момента наше общение прекращается, – сказал он, садясь в машину. Хмурясь, он сказал последнее: – Удачи, Тери.

Мягкий хлопок обдал её смесью ароматов кожи и ванили.

Господин Кецальмек вырулил на дорогу и газанул около пикапа Джейкоба. Бэйтс и Стивенс уже открывали двери.

Среди таких, как они, были парии – изгнанники. Быть частью Аменти и быть вырванным из сообщества служителей одного из князей значило быть мусором, который убирают, с мизерным шансом на спасение. Ей повезло гораздо больше. У неё есть угол в Архиве и средства.

– Спасибо, мистер Эванс, – сказала Тери.

Это господин Леген. В его стиле грохотать ботинками по паркету в любое время дня и ночи. Такой серьёзный человек – и ведёт настолько неупорядоченный образ жизни.

Сколько времени?

Клара пошарила под подушкой и вспомнила, что телефон ей выдают по воскресеньям, а воскресенье было вчера. Она перевернулась на спину. Напротив, слева от двери в спальню Фридриха, большой белый комод, на нём – стеклянная ваза с белыми розами, выше, на белой стене – круглые белые часы, которые Клара ненавидела. Несмотря на то, что её глаза привыкли к постоянному сумраку, к часам приходилось подходить, чтобы разобрать, где белые стрелки. Других не было. Не было будильника, потому что звон побеспокоил бы Фридриха, и потому Клару будил, тихонько стуча в дверь, господин Шаденбюрг, который каждый день в половине седьмого приходил включать кофемашину. Не было наручных часов – всё её время с 7 до 21 часа принадлежало Фридриху.

Это для него тяжёлые, тёмно-серые, с серебряной нитью завесы хранили поздний вечер по всей квартире. У него воспалялись глаза от солнечного света, поэтому при нём запрещалось даже подходить к окнам.

Но сейчас Клара была одна и у себя.

Она встала и на цыпочках подошла к портьере, немного сдвинула её. Очень пасмурно. Машины господина Легена нет. На клумбах будто грязная вата. Это весь снег на 2 декабря?

Ну и тоска.

Клара зевнула в руку и направилась к комоду.

Хо! Ещё нет и пяти. А спать больше не хочется.

Снотворное пить уже нельзя. В семь встанет Фридрих, и ей нужно быть в тонусе. Клара пошла заправлять постель. Хотя бы так она сможет отвлечься от мыслей, уже зашевелившихся тараканами у неё в голове.

Она избегала их, уделяя максимум внимания Фридриху. Хотя это изначально входило в обязанности компаньонки, Клара втянулась только в последнее время. Она больше не размышляла о степени адекватности всего того, что даёт ей читать Фридрих, что он рисует ей на бумажках, что говорит – кажется, она перешла черту, за которой начинают сходить с ума. По вечерам она запивала половиной стакана воды розовую таблетку и откидывала прошедший день, как смятую салфетку в урну.

Что они обсуждали вчера? Как не стесняться, бегая на четвереньках и без штанов? Удобно ли жить с волчьей головой?

«Неудобно», – думала Клара, поправляя подушки.

А ведь она даже перестала смотреть телевизор после ужина! Люди на экране открывали рты, а она слышала только себя. Свой вопрос самой себе – не пора ли остановиться?