Не свободны от тяжких
И нелепых вериг.
И нас мучит лукавый.
Кто виновен, кто правый,
Даже лемех кровавый
Всё ещё не постиг.
Поезд
И этот поезд в никуда
На фоне лета ярче ситца —
Как не добытая руда,
Как раз увиденные лица.
Он увезёт не пассажиров,
Не к низу тянущий багаж,
А чувства приторней инжира,
А ложь, раскаянье и фальшь.
Его не будет в расписанье.
И семафоры – не указ.
Но кто-то знает, кто-то знает:
Двоих не вынесет Пегас.
***
Исцарапанные руки,
Губы тонки и бледны.
И, сказать не очень грубо,
Ну… Рельефы не видны.
Ну, веснушки – бог бы с ними.
Да вот кожа и – скелет.
Между ними, между ними
Ничего, представьте, нет!
Ну, про то, что метр-то с кепкой,
Ну, про чёлочку-наив…
А характер – сильно скверный.
Вот так дивушко из див!
Пошаманить?
Жажда, воля и печаль —
В твоей руке.
А всю с нуля игру начать
Мне не успеть.
И заменить кленовый лист —
Увы! – нам нечем.
За срезы бережно держись,
Не будь беспечен.
А мир другой покорно ждёт,
Не манит.
Так, может, выгнуться дугой —
И пошаманить?
***
У неё фигура
Девочки-подростка.
У неё солидности —
Ни на медный грош.
Русой чёлки струны,
Остренькие скулы
И ухмылка дерзкая —
Плевок для пьяных рож.
О «темпераментных»:)
Сангвиник рисует сангиной.
Он весь в оптимизме, смех только —
Распухшее горло с ангиной,
Таблетки, уколы и койка.
Холерик связался с холерой —
И где подхватил, торопыга?
Марина, Сабрина иль Лера?
Олег или Костик? Ядвига?
В тоске и соплях меланхолик:
Всё серо и жутко на свете!
Он сам – ну почти алкоголик,
Жена – наркоманка, а дети!..
Король пофигизма, флегматик,
Вольготно живёт и спокойно.
«Я жирный и глупый астматик? —
Не страшно, не грустно, не больно».
***
Забирается осень в овраги,
По ветвям, по верхушкам скользит.
Заливает пустые бумаги.
И невзрачным дождём моросит.
И обманчивым солнцем смеётся,
Воздух стылой иголкой пронзая.
Обмануть ей легко удаётся
Дребезжащее сердце трамвая.
О пользе телепатии:)
Шептали вы одни скабрезности,
Прижавши локоть мой в толпе.
И с чувством – извините – мерзости
Мой голос внутренний запел.
Меня смущал жаргон довлеющий.
Но смысл был, несомненно, тот.
Ваш взгляд, забавно стекленеющий,
Упёрся в мой недвижный рот.
Толпа нахлынула-отхлынула,
Но вы застыли, словно пень.
…Ещё одну душонку вымыла.
Совсем не зря прошёл мой день!:)
***
…И белый шлейф, как птичье оперенье,
Тащился вслед, былое заметая.
Из рук бесшумно выскользнула, тенью.
К ней жизнь уже торопится другая.
Пропеты все венчальные молитвы,
Даны обеты раз и навсегда.
А в памяти, острее острой бритвы —
Кувшинки, родниковая вода,
И сарафан из пёстренького ситца,
И ленты в косах, синие глаза…
Но только денег не было жениться.
Но только изменить ничто нельзя…
Две осени
А он уже так жить не мог,
Ведь чувствовал, дышал – иначе.
Ущербной прошлой жизни кляча
Копытом метила в висок.
Он видел страшные глаза
Своей жены – с немым упрёком.
И поворачивался боком
Подросток-сын, спеша к друзьям.
Казнился сам – к чему обидел
Скреплённых узами родства?
Но, очевидно, торжества
И не скрывал змей-искуситель…
…Одна, под струями дождя,
С глазами, рвущимися в просинь,
Благословляя танцем осень,
Пленила в краткий миг тебя.
На остановке опустевшей
Стоял, потерянный, впотьмах.
Жар-птицы крыл единый взмах
Встревожил бы дитя не меньше.
Хоть утверждали зеркала,
Что лет давно не восемнадцать,
Что было б глупостью встречаться,
Перечеркнув своё вчера,
Но утром, при любой погоде,
В спортивный облачась костюм,
Бежал, стремясь… В закрытый трюм?
На затонувшем пароходе?
И выходные проводил,
Ища мелькнувшее виденье,
Не прогоняя наважденье,
Радикулит давно забыв.
Сдалась фортуна пред напором
И невзначай столкнула их.
Он был смущённей, чем жених.
И падал снег седым минором.
В засыпанной до самых окон