Искушенные многоопытные придворные тут же последовали примеру правителя, ведь неприлично, когда тому приходится смеяться в одиночку.

Нахохотавшись вволю и утерев выступившую слезу, Мбанга сделал знак прислужнице с блюдом приготовленного риса: после энергичных действий требовалось срочно восполнить силы. Та подскочила к трону, то же самое сделал и ближайший из жевал. Набив рот вареной крупой, он поспешно заработал челюстями. Закончив, сплюнул на ладонь правителя горсть пережеванного риса, и тот отправил ее в рот, ни мало не заботясь о просыпавшемся.

– Назови свое имя, чужеземец!

– Лом, Светлейший.

– Отвечай мне правду Лом, отвечай, Лом, мне быстро, Лом, отвечай мне кратко! – речитативом произнес правитель Кумбу, сопровождая слова замысловатыми пассами руками.

– Да, Светлейший!

– Мои подданные сообщили, что сегодня ты дрался возле ворот Великого Крааля.

– Это так, Светлейший!

– Они сказали, что ты выбил все дерьмо из того вонючего чернолюда.

– Не уверен, что все, Светлейший! Но, бесспорно, его было больше, чем после опорожнения слона. Так что, едва ли в нем осталось больше половины.

– Ты знаешь, кто это?

– Нет, Светлейший.

– Это Шимпи – один из лучших, а может и самый лучший кулачный боец на пять дней пути отсюда. Говорят, в десять лет он уже отбивал одним ударом рог быку. Говорят, однажды он провел сто схваток за день и во всех победил. Говорят, он может одолеть двадцать противников одновременно. Говорят, на ярмарке в Пунсу он перед сотней человек разбил голой рукой камень, еле-еле поднятый сильным мужчиной. Что ты скажешь об этом?

– Я скажу, Светлейший, что говорить такое даже проще, чем пускать ветры после Праздника Урожая бобов.

– Какое колдовство ты использовал против него?

– Никакое, Светлейший!

– Не врешь ли ты мне?!

– Я говорю правду, Светлейший! Зароки арьяна не позволяют мне лгать.

– Как же ты тогда победил его, а еще и остался невредим?

– Я владею боевым искусством, которому обучаются все арьяны перед Свадебным Походом.

– Клянусь когтями Нгунгу, ты говоришь убедительно! – после непродолжительного раздумья воскликнул Мбанга. – До того, как обязанность стеречь благополучие народа, – он положил ладони на огромное пузо, – сделала мое тело слишком представительным для битв, я сам был великим чемпионом среди дворцовых юношей и редко кто выдерживал против меня три схода! А боевое искусство арьянов воистину несравненно. Думаю, ты обратил внимание, что во мне течет кровь высшей расы, – царь горделиво повел плечами, раздвинув складки жира. – Я веду свой род от великого арьянского предка, у которого было четыре руки и целых три мбонго, каждый из которых был так же велик, бел и тверд, как бивень вожака стада слонов!

Моя кожа, – он продемонстрировал угольно-черную руку, – как видно, намного светлее, чем у всех этих ублюдков, – напыщенно произнес он, обводя презрительным взглядом стоявших подле вельмож и слуг, – чьи матери соединялись в лесах с обезьянами.

При рождении глаза мои имели небесно-голубой цвет и должны были видеть только самые прекрасные и чистые вещи, и лишь потому, что мне так долго пришлось смотреть на мрак в подлых душонках окружающих и тьму невежества в их головах, они стали, как у всех.

Мой благородный нос с прямой узкой спинкой теперь, при неверной игре теней, может показаться таким же приплюснутым, как и у этих, – он снова кивнул в сторону свиты, брезгливо выпятив нижнюю губу, – но я думаю, твой взгляд воина они не обманут, – он выжидательно, со значением посмотрел на Лома.

– Конечно же нет, Светлейший! Те молодые воины, чьи тела наделены силой слона, нет сотни слонов, а сердца отважны как у Свирепого льва Нгунгу, часто демонстрируют презрение к врагам, круша их кулаки носами. Отчего последние немного раздаются вширь, но их, конечно, никогда не спутаешь с приплюснутыми обезьяньими пятаками! – ответил арьян, с усилием сохраняя невозмутимое выражение лица, и Мбанга расплылся в довольной улыбке.