– Он заносит план города в свой пострадавший от иудеев мозг, – вякнул Макс со своего заднего сиденья.

Славик молча сложил карту и также молча треснул ею Максу по лбу.

– Класс, – сказал Макс. – Ударное обучение. Мне этот план теперь прямо в мозг проник.

– Славик, – грозно сказал Лелик, который понял, что он сейчас заедет черт знает куда. – Ищи улицу под названием Волчья Канава. Там наш отель стоит.

– Милое название, – прокомментировал Макс. – Очень симпатичное. Сразу хочется там пожить с недельку.

Славик снова углубился в изучение карты.

– Нашел? – не выдержал Лелик через пару минут.

– Не-а, – ответил Славик. – Всю карту прорыл. Нигде нет такого названия.

– Подожди, – сказал Лелик, – а ты знаешь, как это называется по-французски?

Славик недоуменно посмотрел на Лелика.

– Н-н-нет, – наконец сказал он.

– А что же ты ищешь?

– Блин, что ты меня путаешь-то? – вспылил Славик. – Сказал искать волчью канаву, я и ищу волчью канаву. Хрен ее знает, как она по-французски называется. Какая-нибудь «ля волк э траншей».

Лелик припарковался, достал сотовый и стал звонить Шурику. Тот, узнав о возникшей проблеме, сделал очень просто: подробно выспросил Лелика о том, где они сейчас находятся, сориентировался и стал прямо по телефону давать указания, куда ехать. Лелик вел, держа одной рукой телефон, и они через каких-то семь минут добрались до нужной гостиницы.

– Слушай, как ты так можешь? – восхитился Лелик. – Это же весь город надо в башке держать.

– Я в институте на спор в шахматы играл, не глядя на доску, – объяснил Шурик. – По три рубля за партию. Хорошие деньги делал, между прочим. Ладно, заселяйтесь – там на твою фамилию номер забронирован, – а я к вам подъеду через полчаса.

– Приехали, – сказал Лелик друзьям, опустив трубку. – Выгружаемся.

Хохлов оказался человеком слова. В «Хилтоне» для Лелика и сопровождающих лиц был забронирован номер, так что уже буквально через несколько минут они открывали дверь своей комнаты.

– Ух ты, – восхитился Макс, глядя на две огромные кровати, стоящие по разным углам помещения. – Чур моя та, что у окна.

– Нашел тоже пионерский лагерь. Обломись, бабулька, – лениво сказал Лелик, кидая свою дорожную сумку именно на ту кровать, на которую Макс положил глаз. – У окна спит главный человек в нашем отряде – водитель и инвестор. То есть я. На второй кровати будет спать Славик. Слава богу, тут кровати раздельные и мне не придется терпеть его приставания. А ты, Максюта, будешь спать как обычно – на детском диванчике. Вон он, в углу стоит.

– Почему я все время сплю на детском диванчике? – разобиделся Макс, который уже давно не ел, поэтому готов был обижаться на любое замечание. – Почему, например, не Славик?

– Меня всегда пугала твоя склонность к широким обобщениям, – сказал Лелик, распаковывая сумку. – Что значит «всегда сплю на детском диванчике»? Ты на нем спал только один раз. Вчера ночью. Вот поспи на нем раз десять, тогда и будешь иметь право говорить «всегда». В данном же случае твоя выборка – нерепрезентативна.

– Опять будешь тыкать мне в глаза свое идиотское высшее образование, да? – совсем обозлился Макс. – Быдлом меня хочешь выставить? Да я, между прочим, журналист!

– Кто журналист – ты журналист? – возмутился Лелик. – Да ты даже рядом не журналист! Журналисты – они знаешь какие? Они же шакалы, волки! Разорвут в клочки – даже пискнуть не успеешь. А ты… Видел я твои статьи. Да ты о террористических актах пишешь так, как будто речь идет об открытии детского сада. Ля-ля, сю-сю… Ни фига ты не журналист! Не волк ты! Не шакал!

– Ах так! – сказал Макс, белый от злости, и только он намеревался выдать какую-то уничижительную тираду, как вдруг дверь номера распахнулась и туда вошел Саша Хохлов…