– Какой милый мужичок.

– Что такое? – поинтересовался Макс.

– Если предположить, что за туалет мы заплатили не больше пары марок, то двадцать баксов он нам обменял по курсу один к одному: двадцать долларов на двадцать марок, – объяснил Славик.

– Мне сразу его рожа не понравилась, – торжествующе сказал Макс. – Вылитый фриц. Надо было его гранатами закидать.

– А Лелик-то, Лелик, – подхватил Славик. – Так и расплылся – дескать, какой милый человек, какие здесь все милые и приятные, прям не Германия, а чистая малина. И деньги обменял, и пописать пустили…

– В следующий раз сами меняйте, – сказал Лелик. – Еще я буду тут всякие наезды выслушивать.

– Мы не можем, – сказал Макс. – У нас денег нет. Так что ты, отец, как-нибудь сам. Только больше не доверяй милым офицерам гестапо. Они тебе еще и не так поменяют.

– Макс, – сказал Лелик. – Тебе мерзавчик с виски купили?

– Купили, – с достоинством ответил Макс. – Но это не подачка, а плата за кондиционер.

– Хорошо, – сказал Лелик. – Вот пей свою плату и не выступай.

– Неостроумно, – заметил Макс.

– Я и не старался, – объяснил Лелик.

– Нет, не один к одному, – вдруг прорезался Славик, который все продолжал что-то считать. – Один к нулю целых и девяносто восьми сотым.

– Слышь, Ковалевская, – сказал ему Лелик. – Ты штурманить будешь или нет? Нам еще ехать и ехать, а ты тут занимательную арифметику разводишь. Какой у нас пункт назначения?

Славик зашелестел картами.

– Ну, – сказал он, – мы же едем в Голландию?

– Вполне вероятно, – подтвердил Лелик, – особенно если ты ничего не перепутаешь.

– Ну тогда давай остановимся на ночевку в Антверпене. Насколько я помню, это где-то на краю Голландии. Там переночуем, а утром – в Амстердам.

– Хорошо, – согласился Лелик. – Куда ехать-то?

– Да прямо наобум, – объяснил Славик. – Не доходя до конца – упремся.

– Какие все остроумные стали, – скривился Лелик, – прям скоро машину разорвет от концентрации дурацких шуток.

– Езжай, езжай, – сказал Славик. – Я слежу за дорогой, не волнуйся.

– Здоровье присутствующих здесь дам, – вдруг заявил с заднего сиденья Макс и шумно зачмокал вискарем из бутылочки.

– Не машина, – вздохнул Лелик, – а какой-то бордель на колесах. Один острит, другой пьет…

– Третий брюзжит, – поддакнул Макс.

– Короче говоря, – подытожил Славик, – жизнь идет.

Дальнейший путь прошел без особых приключений. Макс, выпив вискаря, заснул на заднем сиденье. Лелик, пользуясь тем, что машин стало намного меньше, врубил круиз-контроль, удерживающий «ауди» на заданной скорости в 160 километров в час, и они со Славиком трепались о том о сем. Ехать было легко, потому что стиль вождения по Европе не напрягал. Если в России всегда приходилось быть начеку, чтобы вовремя увернуться от какого-нибудь больного на всю голову мажора или бандита, рассекающего на джипе или спортивной тачке, а также приходилось, в свою очередь, методично сгонять с левого ряда владельцев сгнивших «москвичей», которые были совершенно уверены в том, что на свете не бывает машин, ездящих быстрее, чем их раздолбанная и дымящая как паровоз колымага, то в Европе все ездили на приличных машинах и старались друг друга лишний раз не напрягать. Главный закон – держись того ряда, в котором едут с твоей крейсерской скоростью. Можешь держать 160–180 – шуруй по самому левому. Не можешь – перебирайся правее, где едут 120–140. Тяжко и на таких скоростях – отправляйся еще правее, где едут 80-100. Не мешай другим, и другие не будут мешать тебе. А учитывая тот факт, что скоростей под 180–200 вполне хватает любым джигитам, никто тебе не светит фарами, требуя, чтобы ты убрался с дороги.