– Там никто нам не будет мешать, – сказал я своей ненаглядной супруге. – А здесь я чувствую себя не в своей тарелке. Непривычно – вроде как на иждивении.

– Нет, мы поселимся у меня, – ответила Люба. – Мой домик тоже приличный. И Бугорков обещал помочь.

Я удивился:

– Какой Бугорков?

Теперь настала очередь удивляться моей молодой супруге.

– Что значит, какой? Николай Степанович. Ты приехал с ним, и не знаешь его фамилии?

– Какой фамилии?

– Ты приехал, как риэлтор, подбирать дом? Так?

– Так.

– К владельцу завода?

– Правильно.

– А его фамилия Бугорков. Бугорков Николай Степанович.

– Бугорков!.. А твоя?

– Венечка, что с тобой? Моя – Градополова. Она и в нашем брачном свидетельстве записана.

– Отец и дочь под разной фамилией?

– Какая дочь? У Бугорковых нет никакой дочери! Есть два сына – учатся в университете. Один – в юридическом, а Сергей, старший – на философском факультете.

– А ты?..

– А я не учусь. Я у них четвертый год вроде как домработница – по хозяйству. Люди хорошие – не обижают. А теперь и вовсе золотые – тебя привезли, мой ненаглядный.

– Ты хочешь сказать, Николай Маркович и Анастасия Петровна – муж и жена?!

– А кто же они по-твоему, если спят в одной постели – как и мы с тобой.

– И он ее не соблазнял?

– Как не соблазнял? Наверное, соблазнял – лет двадцать назад. Но скорее всего, она его соблазнила. Я расспрошу Анастасию Петровну – она мне все расскажет. Венечка, ты меня удивляешь своими вопросами. Дай я тебя поцелую.

Когда я оправился от потрясения, – закончил свою историю Филюк, – то припомнил обстоятельства нашего знакомства в поезде с Градополовым, вернее, с будущим моим клиентом и владельцем завода Бугорковым. Припомнил и дал себе зарок, больше никогда не разглашать свои намерения случайным попутчикам.

Хорошо еще, что все поначалу закончилось сравнительно благополучно. Мы с Любашей некоторое время любили друг друга, и у нее, слава богу, не оказалось троих, ранее незаявленных, детей. Но потом я случайно узнал, что Бугорков сплавил мне Любашу, как бывшую свою любовницу. А вот это мне совсем уж не понравилось – и нам пришлось расстаться.

– После нашего знакомства в астраханском кафе с Филюком, – продолжил свой рассказ Иван Густолес, – я взял его под свое крыло. Проверил его способности к картам. Учеником он оказался способным, память имел необыкновенную, руками манипулировал не хуже фокусника, а главное – легко придумывал беспроигрышные махинации.

Мы с ним в те годы очень успешно гастролировали по стране. И до того у нас все получалось слаженно, что возникли затруднения – слава наша начала отпугивать партнеров. Все меньше находились желающие садиться с нами за стол. Тогда мы решили поменять дислокацию. Идеальным местом признали Крым, куда вместе с профессиональными игроками слетаются северяне с отмороженными головами и толстенными кошельками.

Поехали мы под чужими именами и с фальшивыми документами. Остановились в частном отеле. Заведение небольшое, двухэтажное, но довольно уютное. Снаружи здание обложено белым ракушечником, внутри нафаршировано итальянской сантехникой, финским паркетом и турецкими коврами. Владел гостиницей сорокалетний грек Наум Алексеевич Такиходов – лысый, с черной запутанной бородищей и ястребиным взглядом. Он сразу определил нас как людей состоятельных и выделил первоклассный номер. Именно на такое впечатление мы и рассчитывали, – как же иначе привлечь внимание местной шантрапы, привыкшей обирать отдыхающих.

Для подтверждения платежеспособности мы с Филюком на публике всякий раз появлялись с небольшим чемоданчиком-дипломатом, чернота которого бросалась в глаза на фоне пестрых футболок и пляжных тапочек. Филюк не расставался с дипломатом даже у моря. Если ему в голову ударяла блажь искупаться, то за чемоданом присматривал я. Но не подумайте, что в дипломате и в самом деле хранилось что-либо ценное. Мы до отказа набили его фальшивыми долларами, которые наштамповали на цветном принтере.