− …был корм… или, правильнее сказать, еда, − Жульдя-Бандя посвятил сельским труженикам лучезарную улыбку. − Все самые высокие чувства разбиваются о стенки вопиющего желудка!..

Тут невеста что-то шепнула дружке, и Жульдя-Бандя с удивлением отметил, что они похожи, и только одежда создает некоторый контраст.

Тотчас же ему и Фунтику поднесли тарелку с четвертованным солёным огурчиком и по рюмке водки. Водкой, кстати, на свадьбе потчевали лишь избранных − почётных гостей да близких родственников, словом, обитателей перешейка для VIР-персон. Могли себе позволить водку и гости по соседству, но уже контрабандно.

Фунтик глупо улыбался, обезумев от счастья, от того, что отпала необходимость в побеге и, что казаки не такие воинственные, − за период полувековой коллективизации, утратившие свою историческую сущность.

Жульдя-Бандя вознёс рюмку, которую крестьянам заменила «дочка» гранёного стакана:

− Свадьба − это ритуальное заклание свободы и похороны холостяцкой жизни, − оратор обвёл гостей умилительной улыбкой, по большей части, чтобы зафиксировать перед сельчанами торжество интеллекта. − Брак − это рабство по согласию, одна из разновидностей домашнего ареста. Выражаясь словами классиков, «Война и мир» или «Наказание без преступления».

Жених глупо улыбался, поскольку речь незваного гостя чем-то смахивала на эпитафию.

Жульдя-Бандя после коротенькой паузы обнял присутствующих солнечной улыбкой:

− По поводу открытой русской души ходят легенды! О размахе русских свадеб говорят так: «Молодые уже разошлись, а гости ещё гуляют!» Так пожелаем гостям разойтись раньше!

Верка Матюхина, мамаша жениха, кисло улыбнулась, понимая, что сие из разряда «очевидное – невероятное».

− Пользуясь случаем, я хотел бы дать наставление молодым! − Жульдя-Бандя сделал паузу, с тем чтобы подобрать что-нибудь соответствующее моменту. − Помните! − он придал голосу торжественной грациозности, в точности, как иерей, призывающий паству к смирению и всепрощению. − Злые языки страшнее пистолета (А. Грибоедов)!

− Конечно, страшнее, − прощебетала Глухариха, мамаша Насти Жирновой, которую мужики любили, но никто не отваживался заслать сватов.

− Море житейское подводных каменьев преисполнено!

Фунтик, едва сдерживая смех, добавил про себя:

− Аминь.

Дружок больше походил на проповедника, нежели на женолюба, что несколько противоречило его конституции.

− Супружество − это одна из форм узаконенной тирании, и если у котят глаза открываются на пятый день, у молодожёнов − на следующий.

− У Манюни они не откроются никогда, − шепнула Нинка Кудасова молодице Каркуше − Рите Ворончихиной, однокласснице невесты.

Та, растянув губы, заметила:

− Откукарекался Манюня.

− Живите, прищурившись, как китайцы, чтобы не замечать бытовых мелочей повседневности, − Жульдя-Бандя прищурился, растянув губы в доброжелательной восточной улыбке, отчего и впрямь стал похож на китайца. − Медовый месяц заканчивается, когда заканчиваются средства на его содержание. Так пусть ваш медовый месяц не закончится никогда!

− Цэ будэ дуже гарно, − схоронив улыбку под копною седых усов, с хитрым прищуром подметил дед Ларин.

− Чтобы жить долго и счастливо, покупайте два телевизора!

− Тут на усю Беляевку три, − заметил Иван Хмель, у которого и был один из них.

− А сейчас я хочу сделать наставление невесте.

Та, улыбаясь, облизнула губы и, смахнув с фаты жирную с зелёным брюхом муху, устремила взгляд, пожалуй, более чем любопытный, на проповедника. Если бы она была сучкой, непременно завиляла бы хвостиком.

Жульдя-Бандя уловил этот взгляд, однако не смог прочесть: зелёная ли ассигнация или его обаяние, может великие артистические способности, то ли искромётный юмор смогли породить расположение королевы праздника. Он, сияя, как выигрышная лотерея, продолжал: