— Ольга, что за манеры? — возмутилась Антонина Михайловна.

— Но она права, — согласился со мной брат. — Александра, стойте на месте. Уверен, это какое-то недоразумение. Татьяна, будь добра, распорядись.

Ох, да ради этого зрелища все и затевалось. Даже Таня не скрыла своей едкой усмешки. Она попросила своих девушек обыскать комнаты других горничных и обратить внимание на помещения старой прислуги.

Антонина Михайловна бледнела вместе с Сашкой. Потом позеленела, а потом с ненавистью уставилась на меня.

К концу трапезы противная Александа была почти в обмороке, а маменька и куска не проглотила. Девушки Татьяны вернулись.

Выставив ладонь, одна из них притащила браслет, кольцо и две пары сережек. Другая несла выходные платья.

— Простите, барин, — обе поклонились. — Мы с плохими новостями...

Кому как.

Переглянувшись с невесткой, поняла, что она довольна увиденным. Впрочем, как и я, хотя на драгоценные безделушки и одежду мне было плевать.

7. 1.5

Зато брат в лице изменился. Ох, мне на секунду страшно стало.

Он стал похож на Юрия Вениаминович в последние мгновения. Потемнел, прищурил налившиеся алым цветом глаза, а после повернулся к вдовствующей княгине.

— Маменька, — голос был обманчиво спокоен, но все, конечно, догадывались, что его невозмутимость напускная, — как это понимать?

— А что понимать? — хмыкнула Антонина Михайловна. Сжала в ладони столовый прибор, костяшки ее пальцев побелели. — Я и сама разочарована. Так этой девке доверяла. Ну, — прикрикнула она на других девушек, — уводите ее, отведите ее к управляющему. Пусть он все ее вещи досмотрит, а ее накажет.

— Но Антонина Михайловна... — всплеснула руками Сашка.

— Уводите, уводите, — продолжала верещать маменька. — Я чуть попозже подойду...

Понятия не имею, для кого разыгрывался весь этот театр. Федор не был дураком, быстро смекнул, что про потерянные вещи матушке было известно, что она все дозволила, что моя горничная меня обижала и доносила обо мне.

Я ждала часа расплаты. Внутри словно уголь накалился. От нетерпения задрожали руки. Вдовствующая княгиня Бестужева за эти несколько дней настолько довела меня, что я бы никогда не пожалела о содеянном. Впрочем, и Татьяна выглядела счастливой.

Еще бы, избавилась от противной и вредной свекрови, которая незаметно, исподтишка отменяла все приказы, новшества, переделывая по своему вкусу и совершенно не считаясь с мнением новой, настоящей княгини.

— И как мы ее только в дом допустили? — усмехнулся тихо Антон, но подавил смешок, когда старший брат строго взглянул на него.

— Федя, дорогой мой, — начала причитать пожилая женщина, — но я же не могла знать наверняка? Думала, что Ольга попусту болтает. Она вечно всем и всеми недовольна. Бормочет что-то себе под нос, отца в могилу свела.

— А может в этом и кроется причина? — вступился за меня князь. — Что горничные над ней издевались, а вы родной дочери не поверили?

— Ох, хватит, — Антонина Михайловна, почувствовав, что дело принимает дурной для нее оборот, тут же схватилась за сердце, которого, по-моему мнению, у нее вовсе и не было. — Мне плохо. Сговорились, значит, и мать умотать? Мало вам отца? Со свету сжить меня хотите? Вертихвостки!

Кажется, последнее замечание относилось не только ко мне, но еще и к Тане.

— Доктора? Вызвать лекаря? — забеспокоился Святослав и поспешил подойти к осевшей на стуле матери.

— Мне бы отлежаться... — слабо произнесла она.

— Отлежитесь, обязательно отлежитесь. — Встал со своего места Федор. — Видимо, вам здоровье не позволяет в усадьбе порядок навести. Пусть этим Татьяна займется, она к этой роли привычна...