Княгиня Кристина-Виктория Вяземская беременела легко, жаль только, неудачно. Частые выкидыши и как следствие — подорванное здоровье, а как итог — гибель от родовой горячки. К сожалению, и долгожданный малыш долго не прожил. Ни магия, ни лекари помочь ему не сумели. Слишком рано на свет появился, слишком слабым был.

Трехлетний траур по княгине завершился совсем недавно. Увы, смерть любимой жены и младенца еще больше отдалили отца от дочери. Князь не собирался вывозить ее в свет и представлять императорской семье. Сначала ссылался на болезненность девочки, потом знакомство со столицей отложилось из-за траура.

И если бы не тетушка Татьяна, сестра погибшей княгини, Софья так бы и просидела в тюрьме родных стен до самого замужества, которое рано или поздно непременно бы состоялось. Вяземский искал варианты, хоть и понимал, что пустышку не каждый в жены захочет взять, даже при условии, что за ней пойдет богатое приданое, а в будущем и все княжество Вяземское.

Об этом, кстати, не сама Софья думала, ей эти мысли навязывали учителя и слуги, которые не стеснялись обсуждать проблемы хозяина и не щадили чувств юной княжны. А та и рта открыть не смела, глотала обиду за обидой — все терпела.

С приездом тетушки на жизненном горизонте Софьи появилась радуга. Татьяна окружила племянницу теплом и любовью, которых ей так недоставало, а со временем убедила князя вывезти дочь в столицу.

— Вам, ваше сиятельство, еще не поздно жениться, а там и сильный наследник появится — не отчаивайтесь. Но пока этого не случилось, надобно выдать Софушку замуж. Она хороша, скромна, образована и еще сможет отхватить знатного жениха. Пусть не старшего в роду, не колдуна, но, уверена, найдется дурак, который позарится на обладание княжеством Вяземским. Устроите будущее дочери и сами со спокойной душой женитесь.

Софья подслушала тот разговор, а спустя несколько дней начались подготовки к балу в императорском дворце, который закончился для бедняжки трагедией. Софья исчезла и, кажется, навсегда, а я заняла ее место.

Черт его знает, что теперь со всем этим делать.

От погружения в чужие воспоминания меня отвлекла громкая дробь каблуков за дверью, а спустя пару мгновений в спальню без стука и приветствий ворвалась та самая Татьяна, что так чаяла презентовать Софью какому-нибудь барону или графу.

Вчера по дороге из дворца «тетя» заметно нервничала. Не переставала шептать молитвы и сокрушаться, что все пропало. Я недолго вслушивалась в ее бормотание, мерное покачивание экипажа усыпляло, и я, изнуренная происходящим, сорвалась в беспокойное забытье. В общем, с чужой родственницей мы так вчера и не познакомились.

Значит, будем знакомиться сегодня.

— Свершилось! — возвестила Татьяна, радостно ко мне подлетая.

Уже не девушка — лет тридцать пять точно натикало, — но все равно интересная и симпатичная. Стройная, высокая, в пышной юбке и кипенно-белой блузке с пеной кружев у горла. Каштановые волосы собраны в элегантную прическу, на щеках немного румян, а в ушах и на ажурной манишке бриллианты.

Ну или просто прозрачные стекляшки, в чем я очень сомневаюсь.

— Что именно свершилось… тетя? — осторожно поинтересовалась я и лишь безнадежно вздохнула, вынужденная подставить сначала одну, а потом и другую щеку для поцелуев расчувствовавшейся мадам.

Или, может, барышни? Гражданки?

Как их вообще в ту пору называли?

Знать бы еще, в какой именно я поре, и почему именно я в нее попала.

— Ах ты ж моя умница-разумница! — тем временем продолжала непонятно чему радоваться чужая родственница. — Вчера я боялась, что все, честь моей девочки загублена безвозвратно, а сегодня… Ах, какой замечательный день сегодня!