Все эти переживания были мне не знакомы.

Надо бы открыть глаза, но как же не хочется! Пока лежу вот так, зажмурившись, остается крохотный шанс, что все случившееся мне просто причудилось. В конце концов такие выверты судьбы случаются только в фэнтези-романах: чтобы душа путешествовала по мирам и захаживала в чужие тела.  

Я ведь все еще я?

— Так, Машуня, пора вставать, — наконец сказала себе и, собравшись с силами, открыла глаза.

Твою ж мать.

Спальня определенно была не моя. Все незнакомое. И такое старинное, вычурное… При виде этого пафосного великолепия зыбкая надежда, что проснусь в своей постели, развернулась ко мне задом и так прямо и сказала: «До свиданья, Маша».

Не дома я. Совершенно точно не дома.

Глубоко вдохнула, медленно выдохнула и почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Мамочки… И как теперь быть? Я вообще увижу когда-нибудь своих родных?

Хлюпнула носом, утерла слезы и произнесла первое правило новой жизни:

— Не реветь! — Подумав, почему-то шепотом добавила: — И по возможности не паниковать. А еще… пока что себя не выдавать.

Мне нужно было отвлечься, чтобы не скатиться в истерику. Поднявшись, стала осматриваться, параллельно роясь в чужих воспоминаниях.

Так, и что мы имеем? Кровать. Огромная, навскидку — пятиспальная. Пять Маш на ней точно поместятся. Да и Софушка, судя по ощущениям, барышня негабаритная.

Сунув ноги в мягкие не то туфельки, не то тапочки, стала с интересом оглядываться. Спальня была уютной и просторной, единственный темный элемент — тяжелые бархатные шторы. Их я и раздвинула, горя желанием познакомиться с внешним миром. Вчера впотьмах это сделать не получилось. Выглянув в окно, увидела ухоженную тропинку, обрамленную цветами. Аккуратно подстриженные кустарники, фруктовые деревья, выкрашенные в белое резные скамейки…

Что тут сказать, красиво.

Интересно, а княжна у нас симпатичная?

Отлипнув от окна, подошла к трюмо на витых ножках и, упав в кресло, уставилась на свое отражение. Из зеркала на меня смотрела совершенно незнакомая девушка. Длинные каштановые волосы — целая копна! В то время как у меня были светлые и короткие и расти категорически отказывались, как бы я их ни удобряла. Глаза у Софушки оказались зеленые с медовыми крапинками, да еще ресницы, как в рекламе дорогой туши — густые и темные. Может, их здесь тоже того, ламинируют? Губки пухлые, сочные, словно барышня-княжна не первый раз обращалась к косметологу и тесно дружила с инъекциями гиалуронки. Я вот тоже подумывала уколоться, но все боялась, что после этого стану сама на себя не похожа.

Оказывается, не гиалуронки надо было бояться, а попадания в чужое тело и другую реальность.

А я точно была не в своей, потому что в моем мире и в моей матушке-России магов отродясь не водилось.

А здесь были!

Это я узнала из обрывочных воспоминаний зеленоглазки.

Да уж, Российская Империя, в которой существует магия… Это даже звучит опасно.

Звали это тело, ну то есть девушку, Софья-Мария Вяземская. Единственная дочь князя Вяземского, наследница, не обладающая ни каплей магии. Кажется, из-за этого Софушка считала себя ущербной и искренне верила, что стала позором и наказанием для такого древнего рода, как Вяземские.

Пустышку никто не желал брать замуж.

Особой любви она не видела, скорее вызывала в родителях досаду и раздражение. Я бы даже сказала, они ее стыдились, и Софья это чувствовала. Не удивительно, что выросла одинокой, стеснительной, болезненной и легкоранимой.

Большую часть своей жизни она провела в родовой усадьбе, на юго-западе от столицы Московии, в Вязьме. Девочка была предоставлена слугам да нянькам, а отца с матерью видела только по великим праздникам. Усердно молилась, чтобы матушка подарила ей брата, в котором бы и проявилась сила славного рода, но не сложилось.