На 17-е сутки после выступления Суворова из Люблина от грозного нашествия Дюмурье не осталось и следа. За это время Суворов прошел 700 верст, почти ежедневно имея стычки и сражения с неприятелем. Но он отводил от себя похвалы:

– Это еще ничего, римляне двигались шибче, прочтите Цезаря.

По возвращении в Люблин Суворов получил при указе императрицы от 19 августа знаки ордена св. Георгия Победоносца III класса.

В Польше наступило нечто вроде прежнего затишья, но ненадолго. Великий гетман литовский Огинский, до сих пор скрытно мирволивший конфедератам, теперь открыто перешел на их сторону. Огинский был честолюбец, помышляющий даже о польской короне. Прежде он долго колебался, не решаясь ни поддержать конфедератов, ни воевать с ними. Во время успехов Дюмурье он не примкнул к нему и стал загадкой для всех. По-видимому, он рассчитывал на помощь из Курляндии и на всеобщее восстание в Литве, явно переоценивая популярность своего имени.

Прорвавшийся в Литву отряд Коссаковского принес Огинскому ложное известие о низложении короля. Гетман решил, что его час настал. Его собственное войско насчитывало около 4 тысяч человек. Вместе с Коссаковским Огинский в ночь на 30 августа внезапно напал на отряд Албычева, которому было поручено наблюдать за гетманом. Албычев был убит, большая часть его отряда попала в плен. Манифест Огинского о присоединении к конфедератам вызвал у них ликование, особенно бурное после недавней катастрофы. К нему отовсюду начали стягиваться мелкие отряды. Огинский выступил из Несвижа, гоня перед собой слабый отряд полковника Диринга.