Едет он, едет, смотрит, как катится солнце по небу, а сам думает ― как поймать духа, как удержать его? Силы да ловкости хватит, да только чем потом платить придется?

Трудную задачу задал Сургай, нелегкую ― любой охотник, даже самый смелый, нет-нет, да задумается, нет-нет, да обратно повернет. Но вспомнил Нэхтэн про черные косы Майримай, согрела его сердце любовь, придала ему новых сил, подхлестнул он коня и поскакал туда, где солнце за край земли уходит.

Три дня скакал Нэхтэн, три ночи, добрался до тех мест, где жил самый старый шаман во всей степи. Много лет прожил он на берегу реки, много дней говорил с ветрами, водой и землей, всё на свете знал, и что было, и что будет. Поклонился ему богатыми дарами Нэхтэн, попросил научить его ― где искать суудер-эдзена, как поймать его?

Научил старый шаман Нэхтэна, как поймать черноглазого духа, дал ему покрывало заговоренное и веревку волшебную. Поблагодарил его Нэхтэн и отправился к самой высокой горе. Дождался он ночи, когда откинет луна косы с лица и во всей красе людям покажется, расстелил покрывало, поставил миски с медом и молоком, а сам скрылся и стал ждать.

Долго ли ждал, коротко ли, прошла луна по небу, умыла свое лицо утренней росой, да ушла солнце будить. Расстелился по горе сумрак, вытянулись тени от камней да деревьев.

Глядит Нэхтэн ― одна из теней прямо к покрывалу тянется. Выползла она из-под камня, подползла поближе, и давай в плошки заглядывать, молоко пить да медом лакомиться. Прыгнул тогда Нэхтэн, схватил ту тень, замотал в заговоренное покрывало, стянул волшебной веревкой. Бьется тень в покрывале, то молит, то проклятиями сыплет.

Приоткрыл Нэхтэн сверток, выглянул из него суудер-эдзен, смотрит глазами черными, а в глазах тех тьма ночная плещется. Черные волосы растрепаны, лицо злое ― взглянуть страшно.

– Зачем ты поймал меня, Нэхтэн-охотник? ― спрашивает суудер-эдзен. ― Неужели мало тебе было удачи твоей? Обманул ты меня, заманил в капкан, не будет тебе за то ни удачи, ни дичи, и головы не сносить.

– Не гневайся, сладкоречивый дух, ― просит Нэхтэн. ― Хватает мне и удачи, и достатка, грешно жаловаться. Не по своей воле я поймал тебя, не со злого умысла обманул.

Рассказал Нэхтэн суудер-эдзену, что послал его за калымом старый Сургай-колдун.

– На чужой беде хочешь счастье свое построить, Нэхтэн-охотник? ― спрашивает суудер-эдзен. ― Силен Сургай-колдун, буду я ходить у него в услужении сорок зим, за счастье твое расплачиваться.

– Не бойся, сладкоречивый дух, ― говорит Нэхтэн. ― Сургай-колдун сказал мне привести тебя, а не отдать. Довезу тебя до дома старого колдуна, а там отпущу и лети себе на все четыре стороны.

Засмеялся суудер-эдзен.

– Ай, ― говорит, ― хитрец, уж не от нашего ли племени ты набрался своих хитростей, уж не приходил ли кто ночью к твоей матушке? Ладно, Нэхтэн, помогу я тебе, но коли обманешь ― берегись. А теперь дай мне меда поесть да молока попить.

Развязал Нэхтэн веревку волшебную, развернул покрывало заговоренное, усадил суудер-эдзена честь по чести, налил ему еще молока да попотчевал медом. Поел черноглазый дух, попил, да и говорит:

– Благородное сердце у тебя, Нэхтэн, не стал ты меня обманывать. За то помогу тебе. Накормил ты меня, напоил, за то помогу тебе еще раз. Отпустишь меня ― помогу и последний раз.

Допил молоко суудер-эдзен, связал его Нэхтэн простой веревкой, завернул в покрывало заговоренное, пристроил на седло свое бережно и повез к дому Сургая-колдуна.

А старый Сургай его уже на пороге дожидается.

– Что, ― спрашивает, ― Нэхтэн-охотник, привез ли ты мне суудер-эдзена?