- Это у вас краска такая на стенах? – поинтересовалась я аккуратно, пока мужчина прибирал со стола сковородку.

- Какая краска? Ты чё? Побелка это. Лет пять назад белил. Можешь, кстати, перебелить, если хочешь. Можешь, вообще, сделать тут всё, как тебе удобно. Только не сожги хату, а остальное всё на твоей совести.

- Ясно, - протянула я, продолжая разглядывать дом, который слишком поспешила взять в аренду.

- Тут у меня кухня, - указал Тихон на «кухню».

Стены с полками из неотесанных досок, старая плита, какая-то непонятно тумба и буфет. Я такой в музее видела когда-то. Старый холодильник, который тоже когда-то был белым, но теперь был жёлтым.

- А это что? – кивнула я в сторону непонятного сооружения с грязной раковиной.

- Умывальник, - ответил Тихон, посмотрев на меня, как на дурочку. – Вот вы, городские, даёте! Не знать, что такое умывальник, - хохотнул с издевкой. – Сюда воду заливаешь ковшичком, потом вот эту пипку толкаешь и льётся вода. Тут и мыло есть, и шампунь мой. Всё есть.

Пока Тихон демонстрировал мне работу умывальника, я пыталась понять, как ему так хорошо удалось спрятать свой дом, что в него не попал ни один смеситель.

- Тут фляга с водой, - указал он на железную штуку рядом с моей ногой, на крышке которой лежал белый эмалированный ковшик. – Тележка для неё у ворот, а водокачка на соседней улице. Ну, тебе покажут, если что… Тут у меня стол и две табуретки, - указал он на стену противоположную кухонной. Здесь под окном, из которого была видна часть забора и лес, стоял стол без намека на скатерть и две деревянные табуретки под ним. – Ну, это печка. Это и дураку понятно, - махнул он рукой в сторону белой огромной махины, которая служила здесь стеной между кухней и другим помещением, в которое прошёл Тихон. – А здесь у меня спальня, кровать, телевизор. Комод для вещей, если захочешь что-нибудь сложить. Так, что ещё? – покрутился он на месте. – Баня во дворе… Ну, её ты и сама найдёшь.

- А туалет? – поинтересовалась я аккуратно.

Его дом реально состоит из этих двух крошечных помещений? У меня комната раза в три больше, чем весь его дом!

- Так на улице сортир. Как у всех. Кто в доме-то срёт?

- Ясно, - пискнула я.

- Так… семена в комоде. В следующие выходные обязательно посади огурцы в парник. Говно уже горит, так что не затягивай. Только обязательно на ночь замочи семена. Не забудь. Плёнку я уже натянул, всё приготовил…

Я слушала его и кивала головой, как болванчик, не понимая ни слова из того, что он говорит.

Глядя на полы с потёртой коричневой краской, я пыталась понять, как вообще смогу здесь не то, что жить, а выжить? Всё это ведь абсолютно непригодное для жизни помещение, а Тихон рассказывает о нём так, будто это хоромы.

Грязные, пыльные хоромы, обтянутые паутиной.

- Ну, вроде, всё понятно. Всё объяснил, - будто бы немного хвалил себя Тихон, хлопая ладонями по карманам необъятного пиджака.

Пока я не рисковала сделать хотя бы шаг от порога, Тихон метался по помещению, которое он назвал своей спальней, и скидывал в старую цветастую сумку какие-то свои вещи и, кажется, паспорт.

Он за границу собирается бежать?

- А ваш сосед, он…? – указала я большим пальцем себе за спину в сторону, где находился большой кирпичный дом. – Он живёт там?

- Ну, а где ж ему ещё быть? С другой стороны от меня только лес, а здесь… сосед. Но ты не переживай и, на всякий случай, музыку громко не слушай, сама тоже не пой. И не свисти, - добавил Тихон, с ужасом в глазах посмотрев на меня.

- Я не умею свистеть.

- Значит, долго проживёшь, - махнул руками Тихон. Снова метнулся к комоду, что-то там посмотрел и проверил, а затем подбежал к тумбе, на которой стоял телевизор… Телевизор стоит? Как он у него стоит?... Что-то взял из тумбы и засунул во внутренний карман пиджака. – Ладно. скоро автобус. А мне ещё нужно до остановки дойти. Сама видела, что она не близко.