– Там можно целый год бродить. Просто заглянем… Давай руку.

Колодец всосал пассажиров мгновенно, и Марчик почувствовал, что проваливается вниз. Перед глазами ничто не мелькало, поскольку стены колодца были однотонно белыми, но падение ни с чем ни спутать – желудок поднялся к горлу.

– Привыкай к невесомости, – сжав крепче ладошку мальчика, приободрил дед. – Мы ведь кто с тобой? Космонавты!

Ноги мягко коснулись земли, белые стенки растаяли. Они оказались на пятачке, от которого в разные стороны разбегались дорожки. В небе сверкало солнце, вдали виднелся замок с башенками, ближе – домики, утопающие в зелени. Они ступили на дорожку, и домики поплыли справа и слева.

– Деда, там люди живут?

– Ты имеешь в виду даблов? Сами-то люди в холодильнике лежат, а даблы их шастают по всему космосу. Ковчег нашему брату уже опостылел, сколько уж в нём торчим, вот и креатятся на разных планетах, астероидах и чем-то занимаются. При этом свои даблы приспосабливают к разной силе тяжести, к ядовитой атмосфере и живут там в нечеловеческом обличии. Прям монстры, тьфу! Это, конечно, не про наших, нам вера запрещает менять своё тело. Каким Бог создал, таким и живи – в том золотом сечении, о котором я тебе рассказывал. Так что выбор у нас невелик, если не считать эос. Там вообще можно создать каждому по дубликату Земли, возможности неограниченные. Думаю, большинство даблов там и пропадает.

– А ты был в эосе?

– Был. Недолго. Не нравится мне это, постоянно напрягаться надо, чтобы не рассуществиться.

– Деда, расскажи про эос.

– Рано тебе. А вот и колодец… Ну, что ещё сказать про жилые палубы? Как видишь, здесь довольно просторно. Люди-то не плодятся, так что селись не хочу. Можно огороды под окнами копать или замки строить, кому что по душе.

Следующий прыжок длился дольше. Миновав две нижние жилые палубы, приземлились в креариуме. Марчику вдруг показалось, что он вернулся на ту «мамину» планету, где он гулял в поле. Такое же высокое небо, вдали синеют горы, необозримый простор! Но тут же в глаза бросилось отличие: горизонт был нарисованный, а горы не настоящие. Как он понял это? Таким вопросом Марчик себя не утруждал: видно же, что не настоящее!

– Здесь потолок выше, чем на жилых палубах, – дед ткнул пальцем в небо. – Шесть километров, как в дендрариуме и в обсерватории. Почему шесть? Это нижняя граница для перистых облаков, так что небо здесь почти земное, с разными облачными слоями.

– Вон там белый крестик летит, это что?

– Где? У меня зрение-то стариковское… Да это же планер! Развлекается кто-то. По сути, креариум и предназначен для развлечений. В нём можно креатить самые разные ландшафты, свои мирки, благо места много – диаметр почти в двадцать километров. Это самая большая палуба в ковчеге.

– А мы тоже полетаем?

– На планере? Не сейчас. Давай я покажу наш холодильник, и на этом всё.

Когда они ступили на техническую палубу, Марчик схватился за рукав деда – низкий потолок давил на него. Дед подхватил мальчика, и лента служебного транспортёра с огромной скоростью понесла их в самый центр ковчега.

– Сейчас мы едем в святая святых, – с некоторой ноткой торжественности объявил Григорий Степанович. – Там сосредоточены, так сказать, все наши мозги – электронные и человеческие. С виду это огромный шар, на поверхности которого устроены стазис-ячейки консервария, проще говоря, холодильники для людей. А внутри шара – кибер. Мы его называем Хранителем, потому что он отвечает за жизнедеятельность как консервария, так и всего ковчега. Ты его знаешь, он тебе сказки рассказывает.

– Вот здорово! Мы к нему в гости зайдём?