– Значит, Чумка? – Подружка хохотнула и крепко пожала Сонину руку. – Отличное имечко!

Соня хохотнула в ответ:

– Значит, Чушь?

И они обе захохотали в голос. С тех пор они стали держаться друг друга.

Было около семи утра, когда высокий незнакомец в пальто с собакой вошёл в город. Рваная вата лохматых серых облаков просочилась первыми каплями нудного и долгого дождика. Песни птиц стыли на сквозняке. Редкие капли унылости стремились окопаться в газонах. Странник раскрыл зонт и кашлянул бабочками. Пёс прижался к ногам, недовольно оглядывая окружающую их безнадёжность. Многоэтажки смотрели на них безучастными глазницами окон. Окулист по ним плакал навзрыд. И в каждом окне копошилась своя жизнь. Свои проблемы, скандалы, желания, мечты, невыполненные обещания, фикусы, люстры и надежды на светлое будущее. Это самое светлое будущее, столь желанное и далёкое, оправдывало всё остальное. Хотя с таким же успехом можно надеяться на вкусное благоухающее варенье, делая его из гнилых яблок и болотной воды.

– Мда, – только и протянул незнакомец, оглядев улицу. – Желаний жажда готовит нам падение во тьму.

Ботинки никому не знакомого потекли сыростью, ощерились мхом, из пальто показались мышиные хвостики.

– Рр-рр! – согласно проворчал пёс.

– Но нам туда, – махнул рукой высокий господин в сторону дворов, отчего те загрустили и осунулись старыми оконными рамами. – Пошли, мой друг, не будем скорбью наполнять глаза свои, огнём сердец делиться. Труба поёт, звонок мы слышим явный. Нас ждут, так поспешим, не дав беде слезами поживиться.

Пёс совершенно по-человечьи кивнул головой и побежал вперёд. Пыльная быль потянулась за ним согласно, без возражений. Былинки танцевали в такт хвосту, пыль сбивалась в кучки. Из каждого его следа, оставленного в земле, выползали на свет божьи коровки.

Они прошли сквозь несколько дворов, никем не замеченные, и вышли на широкую улицу, ведущую в центр города. Бюро путешествий, последний писк в мире женского белья, автотовары, всё в достатке и по скидкам. Несколько прохожих, спешащих на работу, украдкой разглядывали странную пару. Но стоило псу бросить ответный взгляд, они тут же прятали глаза и, вжимаясь шеей в воротник, спешили удалиться, внезапно начиная чихать и першиться горлом. Странник неспешно перешёл улицу, вытащил из карманов скопившихся там воробьёв и науськал их как следует, как вдруг услышал за спиной скрип и лязг. Пёс озадаченно склонил голову набок. Чёрный пух с перьями осыпался у него из-за ушей. Скрип не унимался. Лязг упрямо вторил. Ритм хромал. Паузы запинались. Облака крючились недовольно и просились в буфет за коньяком, аки в приличной опере.

– Повозку слышу я, – бросил псу хозяин и остановился, пустив корни в асфальт.

Из-за поворота лениво выехал утренний троллейбус с жёлтой табличкой «23» и, хотя в означенном месте не было остановки, почему-то затормозил и, остановившись, открыл двери. Пневматический механизм, распечатляющий двери в любой пассажирской докатилке, столь сложен и промаслен, что я опущу данное техническое описание в дальний ящик, а вы там потом его найдёте, коли непременно понадобится. Любимый вопрос Вселенной: «А почему бы и нет?»

Малочисленные пассажиры вытянули удивлённые лица. Господин с собакой вошли в задние распахнутые створки тронутого ржавчиной передвижного шкапчика. Надписи, сделанные авторучками и фломастерами на спинках его сидений, повествовали о личной жизни населения города. Там же давали комментарии по поводу спортивных новостей с указанием эпитетов в адрес конкретных футбольных команд. Несколько автографов. Схематичное изображение половой принадлежности. В целом литературный стиль хромал. Противоречивость взглядов намекала на отсутствие согласия промеж народа. Надрыв в «личном» предрекал ознакомление с антидепрессантами.