А как-то перед Новым годом я нагрянул к Шурику с ночевой. Недалеко от его дома рос молодой еловый подлесок. Вот мы и собрались ёлочек к празднику для родни-друзей нарубить. Ночью, чтобы глаза никому не мозолить.

Пока ждали глубокой ночи, за встречу и наступающий Новый год хорошо набрались. Ибо работа предстояла нервная. К тому же, нелёгкая. Попробуйте-ка в сугробах до пояса ёлки по лесу поискать, да потаскать. Ещё и в кромешной темноте. Тут без водочки никак!..

Закончили ночную вылазку часа в два ночи. Всё прошло благополучно, чинно-благородно. Совершенно умотавшиеся, с чувством глубокого удовлетворения, легли спать. Но не тут-то было!..

Над потолком сначала зашуршало, а потом начался такой трам-тара-рам, что заснуть просто нереально. И топот из одного угла в другой, и грохот падающих предметов, и стук по доскам. Всё это у нас над головами, где-то на чердаке. Дом у Шурки был одноэтажный с классической двускатной крышей.

Когда раздались первые звуки, Шурик сразу предупредил:

– Сейчас домовой начнёт буянить. Он не любит, когда в доме пьяные!

Я было намекнул, что, может, это обычные ночные воришки решили твоим добром поживиться, пока хозяева спят? Пошли, мол, проверим чердак и бока непрошенным гостям намнём. Но брат спокойно и совершенно убеждённо ответствовал:

– Да не человек это. Я часто по первости проверял. Залезешь к нему на чердак – затихает. Только спустишься вниз – ещё пуще бузит, уснуть не даёт. Потому что такое происходит по ночам и когда хозяин или гости выпимши.

В общем, пришлось нам в ту ночь засыпать под такое необычное шумовое сопровождение. Благо, умотались здорово, да и пьяные, так что худо-бедно, но заснули. А поутру уже всё было тихо.

Ещё одну шутку Шуркин домовой отмочил уже по другому грешному поводу. Пришёл я однажды к нему в гости не один, а с «коллегой по работе», к тому же замужней. Звалась она Татьяна. Знойная женщина – мечта поэта, лет тридцати с небольшим.

Начался вечер вполне себе ничего. Посидели за столом, повеселились (братан прикольный парень был, да и дама не грустная). Потанцевали, песни попели. Выпили совсем немного, так как банька натопленная уже ждала. И прочие, вытекающие из этого, удовольствия…

А Танечке тут приспичило носик попудрить. «Пудреница» же во дворе (крытом) находится. Причём, в самом дальнем конце. И непривычному человеку, тем более городской фифе на шпильках, идти туда – всё равно, что по лабиринту Минотавра пробираться. Одной не дойти, короче. К тому же, свой крытый двор Шурик освещал лишь одной-двумя лампочками. Так что пошёл я провожать Танечку. Но не до самого «очка», конечно, а до ближайшего к нему поворота. Откуда указал направление в темноту и пообещал дождаться обратно.

Но только красавица завернула за угол, как издала такой истошный крик, что я пулей метнулся за ней. И вовремя! Прыгнув за угол, у самой двери туалета я увидел падающее без чувств обмякшее тело Тани. Хорошо, успел и в последний миг подхватил обморочную женщину на руки. Тут и Шурка подбежал, на женский дикий крик из дома выскочив. Вдвоём занесли Татьяну назад в комнату, уложили на кровать. Стали в чувство приводить. Минут через пять, после интенсивной терапии, слава Богу, очнулась. А то лежала молчком, глазки закатимши, всех перепугамши.

Когда к Танюше вернулся дар речи, дрожащим голосом сообщила, что лишь она завернула за угол, прямо перед её лицом откуда-то сбоку вдруг резко выпросталась огромная мохнатая пятерня с когтями! А следом тут же появилась такая ужасная богомерзкая морда с оскаленной пастью, что она чуть с ума не сошла! Хорошо, сознание вовремя отключилось, а то б не пережить этого кошмара!