Суртандус наблюдал за этим безмолвно. Он знал, что в этом мире не существовало спасения. Здесь не было надежды, не было искупления, только бесконечное осознание, что всё потеряно. Это была истина, которую он понимал лучше, чем кто-либо, ведь он сам был частью этой земли.

Суртандус медленно спустился с утёса. Его шаги были лёгкими, почти бесшумными, но земля под его ногами дрожала, оставляя глубокие, изломанные следы. Эти следы мерцали слабым синим светом, словно сама земля признала его своим хозяином. Тёмный плащ демона тянулся за ним, касаясь земли, и от этого прикосновения лёд на поверхности крошился, как хрупкое стекло.

Чем ближе он подходил к центру своего царства, тем больше изменялось окружение. Здесь не было ничего случайного. Каждый уголок был продуман, будто его создатель вырезал это место по образу и подобию грехов, которые отягощали души.

Чёрные деревья с искривлёнными ветвями обрамляли дорогу. Они напоминали худые, измождённые руки, вытянутые в безмолвной мольбе. Они казались готовыми схватить любого путника, но на самом деле никогда не касались его. Это была иллюзия, созданная для того, чтобы заставить каждого ощущать постоянную угрозу. Эти деревья источали странный, горьковатый запах увядания, будто сама смерть оставила здесь свой след.

Лужи, разбросанные по дороге, выглядели как обычные ледяные пятна. Но те, кто осмеливался взглянуть на их поверхность, видели небо, которое несло с собой не облака, а воспоминания. В этих отражениях мелькали сцены из прошлого душ, проходивших здесь: моменты, когда они лгали, изменяли, оставляли самых близких в одиночестве. Эти сцены были не просто видением, они обжигали – их запах, смешанный из гари и прелой земли, был таким сильным, что заставлял отводить взгляд.

Суртандус шёл дальше, его ледяные глаза смотрели вперёд, а его присутствие отражалось во всём вокруг. Валдмор знал своего хранителя. Он подстраивался под его шаги, раскрывая новые трещины, шёпоты и образы. Но для Суртандуса это была лишь ещё одна часть его вечного пути, который он не мог оставить.

Суртандус остановился у великой Чаши Искупления, чьё присутствие доминировало над ландшафтом Валдмора, как молчаливый монумент скорби. Это был огромный водоём, окружённый чёрными, изломанными камнями, которые напоминали осколки гигантского зеркала, отражающего лишь боль. Из чаши поднимался густой, маслянистый пар, который вился в воздухе, как живое существо. Этот пар был тяжёлым, насыщенным запахом металла и гари, от которого перехватывало дыхание. В нём витали странные нотки горелой плоти и ржавчины, наполняя пространство ощущением обречённости.

Жидкость в чаше была тёмной, густой, словно омертвевшая кровь. Она переливалась, покрытая острыми кристаллами, которые блестели под слабым, неестественным светом. Души, находящиеся в этом вязком водоёме, казались бесплотными, но их страдания были слишком реальными. Они барахтались, пытаясь найти хоть каплю покоя, но каждое движение лишь усиливало их боль. Кристаллы впивались в их сущности, оставляя на них незримые следы, и заставляли издавать приглушённые стоны, которые сливались в зловещую симфонию отчаяния.

Эти звуки эхом разносились над поверхностью чаши, превращаясь в нечто большее, чем просто крики. Это была музыка страданий, каждый аккорд которой говорил о боли, вине и безнадёжности. Она врывалась в разум, проникая глубже, чем любые слова, и заставляла землю вокруг дрожать.

К чаше подошёл ещё один демон, помощник Суртандуса. Его силуэт был невысоким, но в нём чувствовалась скрытая злоба и жёсткость, как у зверя, привыкшего к охоте. Его вытянутое лицо с заострёнными скулами и глазами, напоминающими два уголька, не выражало ничего, кроме холодного презрения. Зубы демона, острые, как иглы, поблёскивали в слабом свете, и каждый его оскал напоминал волчий.