Крепко обхватив стеклянную емкость и решительно поднеся к губам, я принялась пить содержимое маленькими глотками. Дыхание почти сразу же вырвалось у меня изо рта огненным облаком. Глаза заслезились, гортань зажгло, кашель накатил изматывающими тяжелыми спазмами.

– Ой, да не так! – Ника, соскочив с кресла, легонько похлопала меня по спине. – Ох, ты ж бедная! – Села обратно, дождалась, когда вытру слезы, взяла рюмку и подняла перед собой. – Смотри, как надо: выдыхаешь, залпом опрокидываешь и огурчиком занюхиваешь. – Тут же проделала все вышесказанное. – А там уж можно и закусить. – Покачала головой. – И откуда ж ты такая взялась?

– Из дома, – пробормотала я.

– Ясен пень. – Она резко выпрямилась. – Прости, мне нужно ответить. Работа зовет.

– Хорошо.

Девушка откатилась на кресле к окну, расправила плечи, нажала что-то в ноутбуке и, закинув ноги на стол, произнесла несвойственным ей низким и хриплым голосом:

– Да. Привет, сладкий. Чем занимаешься? Нет, не уходи. Я не отпущу тебя. Вечер только начинается. – Она так широко улыбалась, глядя куда-то за окно, где вдалеке волны облизывали берег, что мне стало тепло и радостно за нее. Хоть кому-то было хорошо. Хоть кому-то звонил любимый.

Я налила еще рюмку и уставилась на нее, вспоминая порядок действий. Как там? Опрокинуть залпом, занюхать, закусить?

– Мы с тобой только вдвоем. – Мурлыкала Ника, растекаясь ленивой кошкой по креслу. – Нет? Втроем? – Она тихо засмеялась. – Мммм… Как зовут твоего друга? Жора. Отлично. Какой ты большой, Жора. Ты сделаешь мне больно? Ох, да. А как хочешь, чтобы звали меня? Милана? Тебе сегодня повезло, малыш, ведь я и есть Милана.

Я выпрямилась и уставилась на нее. Что происходит?

– Подойди ближе, видишь, я вся мокрая? И рядом нет ни одного полотенца. Хочешь меня потрогать? – Ника, кажется, просто балдела, закрывая глаза и рисуя пальцем узоры на стекле. – О-о-о, что? Банан?! Ну, хорошо. Люблю бананы. Сочные, твердые, спелые. – Опять хохотнула. – Так и знала, тебя не обманешь. Недоспелые люблю, немного зеленоватые, да. Хот-доги? Да. С сосиской, горчицей, кетчупом. Ммм, я прикусываю чуть приоткрытый кусочек хот-дога. Да, поджаренный. И майонез бежит по моим губам, чуть капает на подбородок. Касаюсь губами округлого кончика, осторожно, неторопливо. Это даже не сосиска – сарделька, толстая, датская. Окей, это деревенский хот-дог. Как скажешь.

Вторая рюмка оказалась не такой огненной. Видимо, услышанное действовало гораздо действеннее: обжигало и накаляло разум похлеще горячительного.

Ника тем временем, лениво потягиваясь, продолжала:

– Слегка приоткрываю рот, дотрагиваюсь языком, слизываю капельку майонеза вдоль от виднеющегося кончика и за отвернутую в сторону шершавую хлебную часть. Черт, а сосиска не подрагивает? А то без этого не вкусно. Да-а! Вот так, тогда нужно облизать ее прежде, чем продолжить. Могу держать ее в руке и специально заставлять подрагивать и даже чуть отводить в сторону, дразня. Встать на колени? С радостью. Дай провести по ней языком и чуть прихватить губами нежно и ласково, но одновременно жадно. Да, моими прекрасными, припухшими губами. Ммм, захотелось и хрустящую булочку попробовать на вкус. Ее корочка приятно щекочет язык. Попробую ее легкие неровности по всей длине. Может быть, самая вкусная часть та, что дальше от меня? Ох, да. Острота горчицы смешивается со сладостью кетчупа. Края булки неровные, но поддаются языку, становясь мягкими и гладкими. Могу до ночи их облизывать. – Вдруг она выпрямилась и открыла глаза. Бросила короткий взгляд на часы. – Ммм, так быстро? Ну, ладно. – Недовольно наморщила нос. – Да. Обожаю тебя. Конечно, звони еще, пупсик. – И щелчком сбросила соединение.