…».

Со мной такое случается.

Я как-то поделился с Мессингом этой странной привычкой изредка опознавать чужие мысли. Вольф Григорьевич успокоил меня – бывает! – затем поделился ценными, добытыми опытным путем рекомендациями. Прежде всего, не следует пугаться такого рода феноменов, не надо пытаться подыскивать им научное объяснение. Второе – доверяй первому впечатлению, оно наиболее верное.

Этого хватило, чтобы я поверил Крайзе.

Вот так взял и поверил этому гитлерюгенду, мечтавшему сражаться за тысячелетний рейх, сумевшему получить фашистскую Бронзовую медаль за храбрость – вероятно, он метко стрелял и погубил не одного нашего бойца. Но то, что он не есть засланец и готов позволить просветить ему мозги, – это был факт, и факт убойный!

Мы беседовали около двух часов. Крайзе рассказывал, я старался как можно точнее запомнить его историю, которую потом сразу записал по памяти.

В руководстве сверили два наших отчета – мой и Крайзе. Сверяли лучшие аналитики из управления Фитина, сверяли тщательно, до мельчайших деталей. Для этого пришлось подключить Закруткина-старшего, знатока географии и внутренней жизни германского рейха. Я думаю, в самом рейхе таких специалистов, как полковник Закруткин, раз два и обчелся.

Он уверенно подтвердил – пленный не врет.

Немецкие товарищи из «Свободной Германии» и сотрудники по нелегальной части подтвердили участие фрау Марты в акциях Ротфронта в двадцатых годах, муж ее погиб в стычке с СА. С этой стороны у Крайзе тоже все было чисто.

Оставалось последнее средство.

Первым о нем заговорил Берия».

Из воспоминаний Н. М. Трущева:

«Новый, 1944-й, год мне повезло встретить в кругу семьи. Это были незабываемые минуты. Конечно, хотелось пригласить друзей, но это было невозможно. Кто был на фронте, кто за линией фронта, а самый закадычный, Вольф Григорьевич Мессинг, когда-то спасший мою Светочку от немоты, не высовываясь сидел в Новосибирске, где выступал по госпиталям и подбадривал наших солдат и офицеров, демонстрируя им «психологические опыты».

Он умел заниматься воспитательной работой. У него, соавтор, многому можно поучиться. Если кто-то из раненных заждался письма, он заглядывал за горизонт и в случае положительного ответа сообщал бойцу – скоро будет весточка. Это была нечаянная радость для всех, кто присутствовал на его выступлениях, как, впрочем, и для самого медиума. Если за горизонтом помалкивали, утешал тех, кому никогда не дождаться писем, – таких, к сожалению, было большинство.

Это была серьезная и почетная нагрузка. Я так и сказал ему при встрече в Новосибирске – спасибо, Вольф Григорьевич! За все спасибо, особенно за подаренный Красной армии самолет.

Он всплеснул руками:

– Что, опять?!

– Если есть возможность, помогите самолетом еще раз.[17] Если вы о скорой встрече с известным вам руководителем, то ее не избежать. Вы не пугайтесь, товарищ Мессинг, руководитель осознал, он притих, но выложиться придется по полной.

Вольф не без испуга спросил:

– Опять туда?

Я кивнул.

– Что вы хотите от меня?

– Можем ли мы доверять одному занятному, на наш взгляд, человеку? Ведет ли он себя искренне или ваньку валяет?

– Если он валяет ваньку, предупреждаю, я не смогу дать положительного ответа. Я буду молчать.

– Это ваше право, Вольф Григорьевич. Его у вас никто не смеет отнять.

– Да ну?! – удивился заметно погрустневший экстрасенс.

– Я же сказал «не смеет», а не «не может».

Мессинг погрозил мне пальцем и по-родственному поинтересовался:

– Как дочка, Николай Михайлович?

– Такая красавица растет!.. Она испекла вам пирожки, предупредила – «это доктору Айболиту! Только ему!..» Нам на праздники выдали по три килограмма муки…