Машину подбрасывало на неровностях дороги. Мы уже подъезжали к воротам коллективных садов, и навстречу вышел человек в казачьей форме. Но все в машине – и «гиббоновский» майор, сидящий за рулем, и капитан Севастьянов, и парень в гражданском, что пересел из первой ментовской машины в «уазик», прислушивались к моему разговору. Машина остановилась перед воротами, и в это время мне ответили.

– Здравия желаю, товарищ полковник. Капитан Рустаев.

– Здравствуй, Веня. Ты где сейчас?

– На операции, товарищ полковник. Товарищ полковник, у меня просьба. Жена у меня сегодня родила, с ребенком все нормально, а сама... Короче говоря, мне сейчас звонили из роддома, у нее сердце останавливалось, еле-еле спасли, но состояние очень тяжелое. Вы не можете послать кого-то, на случай. Мало ли. Лекарство какое-то понадобится, еще что. Чтобы там машина подежурила.

– Понял, Веня. У меня сейчас твой комбат сидит. Я его озабочу и проконтролирую. Еще просьбы есть?

– Никак нет, товарищ полковник.

– С операции тебя снять я права не имею, но я позвоню, узнаю, что можно сделать.

– Ничего нельзя, товарищ полковник. Здесь нужны люди, которые его в лицо знают. Если равноценную замену. Только тогда.

– Я узнаю. А о жене твоей позаботимся, не переживай. Работай пока.

Я убрал трубку, зная, что наш полковник человек надежный и о своих словах не забывает никогда. Да и комбат тоже из тех, на кого положиться можно. Они помогут. Тем не менее на душе было нехорошо от того, что я, мужчина и опора семьи, не могу сейчас оказаться рядом с женой. Хотя помощи там от меня быть не может, но хотя бы моральная поддержка – это тоже стоит, как я понимаю, немало.

«Гиббоновский» майор даже к дежурному казаку вышел не сразу, слушал мой разговор или просто помешать мне не хотел. И вышел только тогда, когда разговор закончился. И капитан только с ним вышел – не очень торопился. И на меня взгляд через плечо бросил. Хотя, казалось бы, спешить ему следует. Сообщение к ментам поступило именно с телефонизированного поста у ворот, поэтому первый визит – именно сюда. Я тоже из машины вышел, оставив на заднем сиденье только парня в гражданском, который обойму патронами набивал. Интересно, молодой мент всегда патроны в кармане носит или только перед посторонними показывает, что умеет обойму набивать?.. С молодыми это бывает, они так свое волнение гасят.

– Нас пять человек дежурит, – рассказывал казак, человек средних лет, с нагайкой в руках, но без шпор, видимо, за неимением коня. Непонятно тогда, зачем ему нагайка. Вороватых бомжей гонять? Или же просто для самоутверждения и пущей похожести на настоящего казака. – Четверо разошлись на проверку, ищут постороннего, я у ворот пока один остался.

– Все вместе пошли или разошлись в разные стороны? – поинтересовался капитан Севастьянов и на меня посмотрел. Похоже, уже проникся сказанным ему ранее, на посту ГИБДД, и осознает опасность, которую может представлять собой Агент 2007. По крайней мере, я его взгляд именно так понял.

– Разошлись. Чтобы все пути перекрыть.

– Бог милостив, – сказал я. – Будем надеяться, что произошла ошибка и старшего лейтенанта Бравлинова здесь нет. Иначе...

– Они парни крепкие, надежные. – Казак даже позволил себе довольно ухмыльнуться.

– Какая разница, крепких хоронить или худосочных. – Капитан Севастьянов, оказывается, настолько проникся ситуацией, что лучше меня Сережины способности пропагандировал.

– Ладно, Антон. На какой линии его видели? – спросил «гиббоновский» майор, с казаком, видимо, знакомый.

– Седьмая линия. Через заборы, как заяц, скакал.

– Вот ни разу в жизни не видел, как заяц через заборы скачет. И не слышал даже. А когда это было? – переспросил я.