– Я не причиню тебе вреда.

– Но только, если я раздвину ноги. Так?

– Зачем ты так? – поморщился он. Я усмехнулась.

– Слишком вульгарно для тебя?

– Я ведь пытался иначе, – глухо зарычал он. – Но ты…

– Да-да, ты рассказывал эту полную драмы историю.

– Думаешь, мне так нравится? Смотришь на меня, как на последнюю сволочь, а я…

– А ты, конечно, не такой?

– Нет!

– Ага, – кивнула я. – Вовсе нет. Ты просто зажравшийся придурок. Успех не вскружил тебе голову – ударил по башке бейсбольной битой. Едва баксы упали на твой счет, ты вдруг решил, что теперь тебе все можно. Крутые ребята вроде тебя просто обязаны получать все и сразу, иначе и быть не может, ведь они саму судьбу за хвост поймали. Не так ли?

– Думай, что хочешь. Выбора у тебя все равно нет.

– А тебе не страшно?

Никитин усмехнулся. Поднялся и без спешки подошел. Схватив меня за руку, рывком поднял со стула. Я не сопротивлялась, ожидая, что будет дальше.

Оригинальностью он не блеснул. Больно сжал мою грудь своей лапой и велел хрипло:

– Раздевайся.

В следующий миг он согнулся пополам от удара под дых. Это было неприятно, я знала не понаслышке. Старался не выть в голос, он заскрежетал зубами.

– Будешь звонить, не забудь передать привет генералу. Когда же тебя закроют где-нибудь в застенках Лубянки за взлом секретных баз, которым ты так кичишься, не вздумай скулить – уже будет поздно. А теперь катись отсюда, дружище.

Ярость перекрыла боль. Никитин был готов растерзать меня, я отчетливо видела это по его глазам. Вчерашний друг, неудачливый поклонник стал мне злейшим врагом. Он стремительно покинул квартиру, не сказав больше и слова. Однако, оказавшись на улице, он обернулся и, задрав голову, долго смотрел в мои окна. Мы оба отлично понимали, что это было лишь начало.

Я открыла дверь своим ключом, через силу перешагнула порог. Страх неприятным холодком пробежался по коже. Осколки стекла хрустели и крошились под подошвами итальянских шпилек. Нервно прислушиваясь к каждому шороху, я продвигалась в глубь апартаментов. Заглядывая в каждое помещение, неизменно наблюдала творившийся разгром.

Вся, что можно было разбить, сломать или покорежить было разворочено непоправимо. На полу и стенах гостиной, спальне, коридоре виднелись следы крови. В некоторых местах, будто в фильме ужасов, отпечатки ладони, кровавые потеки.

Сжимая до боли связку ключей, я зашла в гардеробную. Точнее то, что от нее осталось. В ворохе разорванной и перемешанной одежды что-либо найти было сложно. Но, подобрав валявшуюся в углу спортивную сумку, я попыталась отыскать что-нибудь стоящее.

Тогда-то я и услышала едва уловимый шорох. Прохладный, почти незаметный ветерок коснулся моей щеки. Все чувства разом обострились до предела, почти приравнявшись к животным инстинктам.

Гардеробная располагалась как нельзя скверно – в самом конце апартаментов. До входной двери, которую я предусмотрительно оставила открытой, еще нужно добежать. Иных вариантов покинуть апартаменты нет – девятый этаж.

В углу помещения были разбросаны клюшки для гольфа. Схватив одну из них, я накрепко сжала ее обеими руками. Занесла к плечу, готовая в любой момент к удару.

Вдруг послышался куда более ощутимый, явно не скрываемый шум. Загудела тяжелая железная дверь. Раздались осторожные шаги, хруст стекла. И приятный бархатный голос позвал:

– Мэри?

Мне потребовалось время, чтобы ответить. Нет, прятаться я не собиралась. Все дело в собственном страхе. Он столь сильно сдавил мне горло, что слова дались не сразу.

Впрочем, выйдя к Кушнеру, я вполне владела собой. И все же, при виде меня он нахмурился и всматривался в мое лицо излишне пристально. Кивнул на клюшку для гольфа и без намека на шутку спросил: